Эрин бережно трудилась над его лицом, открывая щеки, веки, скалывая лед с волос. Губы и кончик носа мальчишки потрескались и кровоточили, снова покрываясь льдом.

Распутин смотрел на это, скрестив руки на груди.

– Мда, вот так проблема, – изрек он. – Графиня первой достигла центра лабиринта, но ангела отыскала Эрин. Так кто же тогда победительница?

Джордан устремил на него хмурый взгляд. Как будто это имеет сейчас какое-нибудь значение. Он видел, как сосредоточенно старается Эрин освободить лицо паренька, прижимая ладони к его щекам, подбородку и закрытым глазам. Казалось, занятие это совершенно тщетное. Чтобы оттаять мальчишку, потребуется не один час, даже будь рядом огонь.

Но Эрин бросила на него взгляд с выражением изумления на лице.

– Его кожа проморожена, но стоит ее согреть, и ткани под ней оказываются мягкими, пластичными.

Заинтригованный Распутин подступил ближе.

– Похоже, благодать, дарующая Томасу бессмертие, противостоит даже прикосновению льда.

И все же, судя по гримасе на замороженном лице подростка, подобная благодать явно не защищала его от страданий.

Джордан выудил из кармана индивидуальную аптечку, которую захватил из ванной в Кастель-Гандольфо, открыл ее и извлек шприц.

– Это морфин. Он поможет снять боль. Хочешь, я сделаю ему инъекцию? Если он внутри не промерз и его сердце бьется – хотя бы медленно, – морфин может принести ему облегчение, особенно когда парень очнется.

– Давай, – кивнула Эрин.

Джордан приложил руку к обнаженной груди мальчишки над сердцем. Подождал, пока ладонь отогреет кожу. Ощутил слабый пульс. И поднял глаза.

– Я тоже слышал! – подал голос Рун. – Он шевелится.

– Извини, приятель, – пробормотал Джордан.

Он замахнулся шприцем и вонзил иглу в оттаявший отпечаток на груди, целясь в сердце. Сделав это, потянул за поршень, и в шприц хлынула холодная кровь, показывающая, что игла попала куда надо. Удовлетворившись этим, Джордан нажал на поршень, впрыскивая содержимое.

Эрин гладила его заледеневшие волосы, шепча в морозном воздухе литанию в холодное ухо паренька, согревая его дыханием.

– Мне так жаль… Мне так жаль…

Они ждали добрую минуту, но ничего вроде бы не происходило.

Растерев парнишке бедра, икры и колени, Джордан принялся трудиться над его ступнями, крайне бережно сгибая и разгибая их. Христиан делал то же самое с его руками.