– Я не чувствую себя везунчиком.
– Порой постичь собственную участь невозможно, пока она тебя не настигнет.
Томми просто громко вздохнул и устремил взгляд за окно. После долгой паузы Элисабета заметила, что он украдкой разглядывает ее, присматриваясь к ее рукам и лицу.
– В чем дело? – наконец спросила она.
Он поморщился.
– Сколько вам лет?
Она улыбнулась над неучтивым вопросом, понимая мальчишеское любопытство, ценя прямоту Томми.
– Я родилась в 1560 году.
Он шумно втянул воздух, брови его полезли на лоб.
– Но многие из прошедших веков я просто проспала. Я разумею сей современный мир не так хорошо, как надлежит.
– Как в сказке о спящей красавице, – заметил он.
– Сия сказка мне неведома, – призналась Элисабета, снова заставив его приподнять брови. – Поведай мне ее. А после, быть может, будешь любезен рассказать побольше об этом веке, как мне научиться жить в нем.
Томми кивнул – похоже, обрадовавшись возможности отвлечься; быть может, и ей нужно отвлечься ничуть не меньше, чем ему. Набрав в грудь побольше воздуха, он повел свой рассказ. Пока она внимательно слушала его повествование о волшебстве и феях, его рука скользнула поверх подлокотника, угнездившись в ее ладонях.
Элисабета чувствовала пожатие его теплых пальцев. Каковы бы ни были его могущество и неведомая участь, она видела, что еще это и одинокое чадо, лишившееся отца и матери.
Как Павел после суда над ней.
Она сжала его пальцы своими, чувствуя, как в груди занимается незнакомое чувство.
Желание защитить.