– Мне то и дело попадаются якоря по всему этому дому, – добавила Эрин. – А еще помнишь эмэмэску от Распутина, ту, где он предупреждал насчет символа якоря, связанного с Иудой?

– Ага, этот тип явно морской фетишист.

– Не морской. А христианский. – Она обвела пальцем крест, образующий центральную фигуру якоря. – Это крест потаенный. Древние христиане использовали его как секретный символ, когда еще христиан преследовали за веру и демонстрировать крест открыто было чересчур опасно.

Джордан прихлопнул крохотную пчелу из бронзы и серебра, обратив ее в хлам.

– Должно быть, именно за это он и взял его в качестве логотипа своей корпорации «Аргентум».

– Он до сих пор любит Христа, – пояснила Эрин. – А бессмертие не позволяет ему улизнуть от своей вины. Неудивительно, что он так радеет, чтобы привести Его обратно.

– Но каким образом? – поинтересовался Джордан.

Она отодвинула бумаги.

– Здесь ничего, кроме корпоративной бухгалтерии и нормальной переписки. Никаких указаний на его план. Но он должен быть где-то здесь. Где-то в этой комнате.

– На виду такой план он не оставил бы. Обязательно бы спрятал, – Джордан указал на ящики стола. – Ищи что-нибудь запертое, какой-нибудь тайничок.

Крылатых заноз в воздухе почти не осталось, и сержант переключился на обыск стен, снимая полотна в вычурных рамах.

– В ящиках ничего нет! – крикнула ему Эрин.

Стоун взялся за позолоченную раму портрета, казавшегося очень старым. При внимательном рассмотрении на нем оказался изображен Искариот, практически не изменившийся с тех пор, но на полотне он был в наряде эпохи Возрождения в обнимку с темнокожей женщиной в шикарном платье. В руках она держала миниатюрную венецианскую маску.

Однако попытавшись приподнять этот портрет, Джордан обнаружил, что тот прикреплен к стене на петлях.

Стоун улыбнулся ничуть не менее самодовольно, чем Иуда на полотне.