Элисабета улыбнулась его стойкости.
– Тогда позволь тебя убедить, – сказал Искариот.
Остальные мотыльки спорхнули на Элисабету, на ее щеку, на шею; несколько уселись ей на руки и плечи.
– Стоит мне подумать, и они убьют ее, – пообещал Иуда. – Ее кровь закипит. Она умрет в мучениях. Таков твой
Элисабета внезапно сообразила, что Искариот просил ее разыгрывать из себя няньку для отрока вовсе не ради спокойствия оного, а ради завоевания его сердца, дабы Искариот мог помавать этой привязанностью, яко оружием. К собственному ужасу, она осознала, как хорошо подыграла ему в устройстве этой западни.
Томми встретился с ней взглядом.
– Не делай этого ради меня, – холодно изрекла она. – Ты для меня ничто, Томас Болар. Всего-навсего забава, игрушка, коей можно поразвлечься, прежде чем откушать.
Она продемонстрировала свои клыки.
Томми так и корчило от ее слов, от ее зубов. И все же он не отвел глаз, выдержав ее взгляд целый вздох, после чего обернулся к Искариоту.
– Чего ты хочешь? – спросил Томми.
Элисабета с прищуром оглядела стену стригоев перед собой, соизмеряя их молодые силы со своей собственной. Прикинула, сколько времени потребуется жалам, чтобы убить ее. Успеет ли она вызволить Томми ко времени? Ее острый слух улавливал шарканье шагов из-за бурлящей реки, оставшейся за спиной.
В тамошних тоннелях затаились другие стригои.
В одиночку Томми отсюда нипочем не выбраться.
– Ложись на этот стол, – приказал Искариот. – Больше ничего тебе делать не придется. Остальное сделаю я, и она останется в живых. Я тебе клянусь.
Едва мальчик ступил вперед, Элисабета окликнула его:
– Томми, может, нам и не удастся покинуть комнату живыми, однако же это не означает, будто нам надлежит смиряться перед подобными ему.
Искариот утробно расхохотался.