Оттого, что ноги оказались выше головы, кровь прилила к голове, отчего лицо раскраснелось и разгорячилось еще больше.
Искариот положил прохладную ладонь ему на щеку.
– Покойся с миром. Ты делаешь доброе дело. Твоя достойная жертва провозгласит возвращение Христа.
Томми попытался пожать плечами.
– Я иудей. Так какое мне дело до того? Кончайте уж с этим.
Он хотел, чтобы слова прозвучали отважно и дерзко, но сумел произнести их лишь сдавленным шепотом. Его внимание привлек блик света на серебряном осколке, похищенном у этой женщины и теперь занесенном над ним. Свет факелов играл на остром крае. Все остальное в этой комнате померкло, кроме этого маленького клинка.
Искариот склонился к его уху.
– Может быть больно и…
И ударил осколком Томми в шею, не дав ему даже собраться с духом. Чтобы избавить от страданий, как бы маловероятно это ни казалось.
Но не преуспел в этом.
От боли, будто огнем прошившей и растекающейся по всему телу, Томми закричал. Кровь хлынула вниз по горлу, обжигая, как раскаленная магма. Он начал извиваться и выгибаться под сеткой дугой – настолько яростно, что один угол сорвался. Вывернув голову, он увидел, как его кровь бежит по камню и стекает с края, капая в черную расщелину внизу.
И взвыл от боли, не желавшей убывать.
Поле его зрения сузилось, на периферии заклубилась тьма. Он жаждал забытья, чтобы уйти от огненной пытки. Спиной он ощутил дрожание камня. Камень скрежетал и трескался.
Как будто откуда-то издали донесся зычный голос Искариота, возгласивший:
– Врата открываются! В точности как предсказано!
Связанная женщина откликнулась, самим своим голосом чуть отогнав его боль.
– Еще есть время выказать милосердие. Ты можешь положить этому конец!
– Слишком поздно. Когда вся его кровь сольется вниз, никто не сможет положить этому конец.
Томми ощутил, что погружается во тьму, – чтобы тут же понять, что это