– Я всегда ходил иными стезями. Но я благодарен за годы, когда мы шли по этой стезе купно.
Она силилась улыбнуться.
– Не вини себя, – проронил он. – Если соблаговолишь сделать мне одну-единственную милость, даруй мне ее. Признай, что ни в чем не виновна.
Линия ее подбородка стала жестче, как всегда, когда она затаивала чувства в груди.
Искариот протянул руку, преодолевая боль, и накрутил прядь ее длинных волос на палец.
– Мы лишь Его орудия.
Она приложила длань к его ране.
– Я могла бы принести воды из родника, чтобы исцелить тебя.
Страх прошил его тело. Он искал умных слов, чтобы отговорить ее от подобного шага, но она и так знает его нрав. И потому он ограничился одним словом, вложив в него всю свою волю, позволив истине воссиять в его взоре.
– Умоляю.
Склонившись, она поцеловала его в уста, а затем в самый последний раз пала в его объятья.
При виде ангела, плачущего по Иуде, горло у Эрин перехватило.
Арелла прижимала его к груди; она ласково откинула его седые волосы со лба, бормоча какие-то слова на древнем языке. Искариот улыбался Арелле, словно они пара юных влюбленных, а не два существа, не ведающих возраста, у края времен.
Рун тронул Эрин за плечо, глядя на темнеющее небо.
Его единственное прикосновение напомнило ей, что, хотя битва выиграна, война еще не окончена. Она поглядела на солнце, уже почти опустившееся за горизонт на западе. Чтобы обратить вспять то, что привел в движение Искариот, времени почти не осталось.
Эрин посмотрела на человека, затеявшего это светопреставление.
Кровь Искариота вытекала из раны на боку, унося с собой жизнь. В сгущающемся сумраке Эрин различила среди алого неяркое сияние, вспомнив, что видела такое же, когда он случайно порезал палец в пещере под руинами Кум об осколок того же клинка, который сразил его сегодня.