– Ты чего там? – донесся до меня голос Степана.

Я вздрогнул, погасил свет, вышел и затворил тяжелую дверь. Я вернулся к Степану, сказал «Подожди» и вошел в дом. Как и в котельной, освещение здесь было в норме. Широкий коридор по сравнению с моим прошлым визитом не изменился, только пыли и грязи стало как будто бы больше.

Я прошел по коридору и обнаружил, что он заканчивается решеткой и дверью. Они были не заперты. Я их открыл, нащупал на стене выключатель и зажег свет.

Коридор сужался и уходил вниз, в подземный этаж. По обе стороны коридора были проделаны арки, которые вели в большие комнаты без окон, заставленные двухъярусными кроватями, солдатскими тумбочками и табуретками. Все понятно, казарма! В нашей спортроте, кстати, была очень похожая, и жилые помещения было почему-то принято называть «кубриками», на флотский манер. Я внимательнее пригляделся к кроватям, будучи почему-то уверен, что они должны быть размером меньше стандартного. Нет, такие же, как и в любом армейском подразделении. Только вот что интересно: некоторые кровати были аккуратно застелены, другие же отсвечивали голой металлической сеткой.

Казарма заканчивалась деревянной дверью. Из замочной скважины торчал ключ. Я повернул его и вошел. Десяток двухместных столов, скамейки, подшивки пожелтевших газет, портрет Ельцина на стене. За пустым книжным шкафом виднелась еще одна дверь. Открыв ее, я оказался на пороге очередного коридора, под небольшим углом уходившего вниз, в темноту.

Я вернулся на улицу.

– Сколько можно болтаться? – пробурчал Степа. – Я думал, ты себе где-то шею свернул.

– Тут кто-то был недавно.

– Они и были, наверное. Сашок с товарищами. Может, и деньги где-то здесь спрятаны.

Я поднял крышку багажника «ауди». Степа взял Гумбатова за ноги, дернул, перекинул через порог. Перочинным ножом перерезал клейкую ленту на щиколотках, потом одной рукой взял его за воротник куртки и выволок из машины, сильно зацепив головой о торчащие детали замка. Гумбатов замычал и задергался.

– Чего?

Пленник замычал энергичнее.

– Будешь говорить, когда спросят. – Степа содрал скотч с глаз Гумбатова; процедура получилась болезненной, на ленте остались ресницы и добрая половина бровей, так что не будь Сашин рот крепко заклеен, его крик услышали бы и в городе.

Степан ткнул Гумбатову указательным пальцем в солнечное сплетение, взял за шиворот и отвесил сочного пинка, указывая направление. Гумбатов засеменил к входу в дом. Не доходя до порога двух метров, он рухнул, но разлеживаться побоялся и начал быстро вставать.

Я тронул Степу за локоть и напомнил, что мы договаривались придерживаться старой ментовской тактики: