– Потом, – усмехнулся амбал, подходя ко мне ближе.

Цыганков достал из машины картонную папку с болтающимися тесемками, вытащил из нее какой-то бланк с печатью в верхнем углу:

– Вот постановление на обыск. Ознакомьтесь, пожалуйста.

– Обыск? Какой обыск?

– В вашей квартире. Читайте, там все написано.

Строчки прыгали перед моими глазами, и потребовалось несколько минут, чтобы я уяснил содержание лаконичного текста: «Следователь прокуратуры… рассмотрев материалы уголовного дела № … возбужденного по факту обнаружения трупа гр-на Добрынина Н.Е. с признаками насильственной смерти, постановил… произвести по месту жительства гр-на Ордынского К.А. обыск и выемку…»

В первый момент я почувствовал облегчение: приезд ментов явно не был связан с обучением восточным единоборствам в секции Мастера. А потом до меня дошло, что речь идет об убийстве, и я ощутил предательскую слабость в коленях.

– Вам все понятно, Константин Андреич? – спросил Цыганков.

– Н-нет…Кто такой этот Добрынин?

– Я думаю, вы нам сами об этом расскажете. – Цыганков протянул авторучку: – Распишитесь внизу, что ознакомлены с постановлением, и пойдемте.

«Хорошо, что матери дома нет», – думал я, поднимаясь по лестнице.

Перед дверью квартиры мы остановились.

– Петр Сергеич, обеспечь, пожалуйста, понятых, – обратился Цыганков к напарнику и, когда тот отошел, повернулся ко мне: – Антонина Ивановна, кажется, у сестры в Новгородской?

– Откуда вы знаете?

– Мы про вас очень многое знаем… Кстати, а почему вы не в армии? Двадцать один год, уже водку покупать можно, а еще не служили…

– Я в институт собираюсь поступать. В Лесгафта.

– Ну и что?

Я отвел взгляд и, черт возьми, покраснел: сначала у меня имелась отсрочка, полученная не совсем законными способами, а потом обо мне просто забыли. Стоит им связаться с военкоматом, и через день я буду маршировать на плацу.

Понятыми согласились выступить две пенсионерки из соседних квартир. Они смотрели на меня с жалостью и боязнью.

– Здравствуйте, – сказал я, снимая с шеи ключ на резинке.