– А разве так можно? – робко спросила одна из пенсионерок. – Надо ж мать подождать.

– Можно, он уже взрослый, – ответил Цыганков. – Ну, Константин Андреич, открывай, не держи нас на пороге!

Мы зашли в коридор: я, потом Цыганков, за ним пенсионерки и второй мент. Я включил свет, и мне стало неловко за бросающийся в глаза беспорядок: в отсутствие матери я не слишком обременял себя уборкой, да и после нашего переезда еще не все было расставлено по местам.

– Пожалуйста, ищите, что вам нужно. – Я прислонился к стене и скрестил на груди руки.

– Найдем, не сомневайтесь. Но перед началом обыска я предлагаю вам добровольно выдать предметы и вещи, добытые преступным путем, запрещенные к гражданскому обороту или не принадлежащие вам.

– Как это?

– Оружие, наркотические вещества, порнография… Ничего нет?

Я отрицательно покачал головой.

Через десять минут в моей комнате Петр Сергеевич отыскал два журнала «Плэйбой» и американскую книжку о Брюсе Ли, с фотографиями приемов. Все это было торжественно продемонстрировано пенсионеркам. При виде обнаженных красоток они залились густой краской и принялись синхронно кивать. Я отвернулся.

– Считай, две статьи у тебя уже есть, – негромко, глядя мимо меня, сказал Петр Сергеевич. – Откуда эта дрянь?

– В подъезде нашел.

– Ну-ну… – Он передал находки Цыганкову, устроившемуся за столом писать протокол.

– Книжка-то вам зачем?

– Пригодится. Забыл, что обучение карате уже три года запрещено?

– Это не карате…

– Все равно пропаганда жестокости.

Кроме этого, они изъяли мою записную книжку, нунчаки и оставшийся от отца охотничий нож. Соседки расписались в протоколе и тихо ушли. Краснолицый мент, уперев руки в бока, грозно посмотрел на меня:

– Ну что, чемпион, доигрался?!

Цыганков закрыл свою папку. Один лист остался лежать на столе и, привлекая мое внимание, Цыганков постучал по нему авторучкой:

– Это твой экземпляр протокола.