Слышно, как на другом конце коридора — в спальне — скользят по паркету шлепанцы, зажигается люстра. Под дверью кабинета проступает полоска света. Она здесь, у самой двери, и тем не менее там никого не может быть. Они прислушиваются друг к другу, разделенные тонкой перегородкой. Живой и мертвый. Но кто из них жив, а кто мертв?

Вот ручка двери медленно поворачивается, и Равинель облегченно вздыхает. Он ждал этой минуты всю жизнь. Пора снова стать тенью. Быть человеком слишком трудно. Больше ему ничего не надо. Мирей его уже не интересует. Он кладет дуло револьвера в рот и сжимает его губами, чтобы испить смерть, как любовное зелье. Забыться. Он с силой нажимает на спусковой крючок.

Эпилог

Эпилог

— До Антиба еще далеко? — спрашивает пассажирка.

— Пять минут, — отвечает контролер.

Скорый — длинный ряд дрожащих освещенных вагонов — тянется по насыпи, а за стеклом, исполосованным струйками дождя, виднеются блуждающие огоньки.

Уже непонятно, где море, справа или слева, и куда направляется поезд — в Италию или Марсель. Жестокий ливень хлещет по стеклу.

— Град, — проворчал кто-то. — Жаль мне туристов, которые приезжают на побережье в этом году.

А вдруг в этом замечании таится какой-то особый смысл? Пассажирка, приоткрыв глаза, увидела мужчину напротив. Он смотрел на нее. Она еще глубже засунула руки в карманы пальто. Но как унять дрожь? Наверное, даже со стороны заметно, что ее лихорадит, что она серьезно больна… Так она и знала, что обязательно захворает, что у нее не хватит сил продержаться до конца. Когда сел этот мужчина? Уже давно… После Лиона или Дижона… А может, едет от самого Парижа… Теперь уже не припомнишь… Как трудно собраться с мыслями… Но ясно одно: достаточно задуматься хоть на секунду, и сразу поймешь, что если женщина кашляет, дрожит в ознобе, значит, она простудилась. А если она простудилась, значит, промокла… А дальше уже нетрудно додуматься до всего остального и даже понять, что она провела целую ночь в брезентовом свертке… Да, как некстати она заболела. Досадно и ни к чему. А может, эта болезнь и опасная, ведь сразу видно, что не просто насморк.

Она закашлялась. Спину ломило. Она вспомнила свою старую подругу. Все говорили: «Бедняжка! Какой крест для мужа! Невесело иметь жену, прикованную к постели».

Поезд загремел на стыках. Мужчина встал, подмигнул… Он и в самом деле подмигнул? Или ему просто соринка в глаз попала?

— Антиб! — пробормотал он.

Вагон заскользил вдоль перрона с цементным покрытием бурого цвета. Остаться в купе и подождать?.. «Невесело иметь жену, прикованную к постели». Фраза все чаще всплывала в памяти. И стала наконец неотвязной. Кто это ее повторяет тихим, еле слышным, опасливым шепотом? Пассажирка схватила чемодан и, покачнувшись, уцепилась за сетку. Лучше уж выйти из вагона, сделать последнее усилие, побороть головокружение. Ах! Спать! Спать!..