Нет. Он вовсе не был уверен, что Ивонна, наоборот, не воскликнула бы со своим жестким выражением рта и этим слегка надутым видом, который он так хорошо знал: «Я так и предполагала. Как планы строить, тут ты всегда первый. Слова тебя не пугают. Но как только доходит до дела… Ты, получается, не понимаешь, что, если бы ты меня любил по–настоящему…»

В общем, так или эдак, а Тьери любил Ивонну по–настоящему. Но разве когда–нибудь в подобных случаях «по–настоящему» означало, что мужчина должен пойти даже на преступление?..

Страшная альтернатива! Таким образом, у Тьери оставался лишь выбор между ужасным действием и отказом, который навсегда разочаровавшаяся любовница восприняла бы как тяжкое оскорбление.

На какое–то мгновение он замедлил шаг. Наконец он добрался до виллы Делоров. Он долго выжидал, положив указательный палец на кнопку звонка, прежде чем нажать. Ивонна рухнула ему на руки.

— Тьери!.. Если бы ты знал… Филипп… Филипп…

— Что — Филипп? Ты меня пугаешь.

Ивонна задыхалась от эмоций.

— Ну ответь же. Филипп не…

Нет. Филпп Делор не умер. Но скоро мог умереть. Сердечный приступ во время приема ванны…

— Я позвала Родило… Инфаркт… Он сделал ему два укола… Он еще зайдет днем… Никакой надежды… По его словам, это вопрос нескольких часов… Филипп даже не транспортабелен…

Ноги Тьери настолько дрожали, что пришлось прислониться к стене. Инфаркт… вопрос нескольких часов… Неожиданное, фантастическое разрешение! Он пытался сказать что–то, но не мог найти слов. Разве не выглядела бы любая сочувственная фраза чудовищным лицемерием? А любое выражение радости — отвратительным цинизмом? Он замкнулся в молчании, которое молодая женщина могла расценивать по своему усмотрению. Впрочем, она тут же продолжила:

— Хочешь… его увидеть?

— Конечно, — сказал он.

Комнату наполняли звуки хриплого, неровного дыхания Филиппа. Глаза умирающего оставались закрытыми, руки странным образом сложены на груди, по его бледным впавшим щекам беспрестанно пробегала дрожь. Тьери подошел ближе, опустив голову, словно виноватый, остановился у кровати и коснулся пальцами ее деревянной стойки; он чувствовал, как его веки набухают слезами. Бедный Филипп, такой доверчивый, такой незаметный, такой простодушный!.. Тьери приходилось признать очевидное: никогда бы ему не хватило смелости… И вот Филипп собирался исчезнуть в самый подходящий момент. Тьери не надо будет опасаться ни презрения Ивонны, ни душераздирающих угрызений совести по поводу своего преступления.

Нет, конечно, не угрызений совести по поводу своего преступления. Но… по поводу своего предательства.