— Это далеко от Ла–Рошели?

— Около двадцати километров… Выиграем по крайней мере часа два. По времени в два раза дальше Шассирона; держимся к югу, направляемся к острову Экс, — и мы там.

Он с благодушным видом крутил свое колесо, уставившись глазами в этот мерцающий туман, который простирался над морем.

— Хорошо, — решил Ламбек. — Пойдем к Фурасу. Но не вздумай швырнуть меня!

Мотор заработал быстрее, судно прочно осело на корму, и ялик, задрав в кильватере нос, побежал вперед, словно жеребенок позади телеги. Ламбек скользнул плечом по дверце рулевого поста. Правой рукой он засунул пистолет за пояс, левой вытащил пачку сигарет «Кра–вен». Моряк смотрел далеко впереди себя. Его лицо старого индейского вождя, обгорелое и потрескавшееся, как какой–нибудь гончарный горшок, оставалось бесстрастным под нелепой фуражкой. Ни доволен, ни наоборот. Как будто нет его.

— Ты знал ее, Мариетту? — спросил Ламбек.

Тот, другой, подыскивал слова.

— Так себе… Мы все здесь знаем друг друга… Все приятели. Я знаю, что она предавалась удовольствиям в Париже.

— Удовольствиям! — остервенело повторил Ламбек. — Ты называешь это удовольствием!.. Если хочешь знать, она меня… Я вполне мог рассчитывать на двадцать лет… А поскольку мне около сорока, то подсчитай–ка… К счастью, у меня есть дружки… Они помогли мне выбраться из дыры.

Время от времени старик крутил колесо, как будто выбирал на спокойной воде более удобный путь.

— Ты понимаешь, зачем я приехал? Эти вещи, их нельзя разрешить тем или иным способом… Даже если бы она в Африке спряталась, я и там бы ее нашел.

В чертах старика он просматривал что–то такое — он даже не знал, что именно, — вроде признаков понимания или, может быть, симпатии. Справедливость есть справедливость даже для самого тупого! Но старик, должно быть, думал лишь о своей упущенной рыбной ловле. Ламбек закурил свой «Кравен», протянул пачку.

— Хочешь одну?

— У меня трубка, — ответил тот.

Море расступалось впереди, и иногда капли взлетали, кололи, словно снежинки, щеки Ламбека. Судно плавно покачивалось на волнах. В воде отражалось столько же звезд, сколько высыпало на небе. После жуткого напряжения предыдущих часов у Ламбека создалось впечатление, что он видит сон. Он плыл в бесконечном молочном пространстве, где формы уже утратили свои очертания. Справа от него виднелось что–то вроде облака, на которое он указал пальцем.

— Это туман?

— Нет. Это берег.

— Материк?

— Нет. Острова. Материк сейчас станет заметен с другой стороны.

Ламбек расскажет об этом друзьям, которые не поверят, наверное, ему. Чудесная июньская ночь. Настоящая ночь, как в кино. Невозможно выразить, насколько это непривычно… Как песня… И повсюду открывающиеся и смыкающиеся лучистые маяки. Кожей чувствовалось, как их огни веером разворачивали свои потоки света. Старик покрутил свое колесо.