— Отче наш… Смилуйся над нами… Ныне и в смертный час да пребудет воля Твоя.

Пули пронеслись над пианино, и Фернан снова взял себя в руки. Он испытывал отвращение к фарсу, но если по–хорошему договориться? Почему бы нет? Ведь ничего даром не дается… Сейчас он что–нибудь придумает.

— Богоматерь–защитница, если я выйду отсюда, то пойду босиком, принесу Тебе подарок. Клянусь.

Наступила тишина — его мольбе вняли. Тем не менее, привыкший к засадам, он подождал немного — никакого движения…

Он встал и увидел их, всех четверых, с выражением ненависти, застывшим на лицах, и повсюду — лужи крови. Он перешагнул их. Под ногами хрустели обломки, а от дыма першило в горле. Закрыв дверь, он чуть было не упал. Ощупал свои карманы: драгоценности по–прежнему лежали там, завернутые в шелковистую бумагу. Просто чудо!

На следующий день, читая газеты, он успокоился: «СВЕДЕНИЕ СЧЕТОВ НА МОНМАРТРЕ… ЧЕТВЕРО ОПАСНЫХ РЕЦИДИВИСТОВ ПОУБИВАЛИ ДРУГ ДРУГА». Полиция его не подозревала. Никто не догадывался, что господин Фернан, столь респектабельный коммерсант, владеет бриллиантами коллекции Робсона. Знала только его мать. Она, конечно, не одобряла. Вооруженное ограбление путало ее. Она сожалела о прекрасных временах квартирных краж и вздыхала, поглядывая на портрет отца Фернана, настоящего мастера, с длинными изящными руками, как у арфиста. Тот никогда не пил во время работы, в то время как Фернан…

— Да, конечно, — говорил Фернан. — Мы не правы. Это все из–за розового вина. Я ничего не подозревал. Стаканчик за стаканчиком, слово за слово…

— Ты не должен бы больше пить, Фернан.

— Попробую.

— А твой обет? Ты же знаешь, что с этим не шутят!

Но Фернан все откладывал и откладывал это дело. Ничто не торопило. Слава Богу, он не уточнил время своего паломничества. Однако, когда он узнал, что его самый дорогой бар обстреляли, то почувствовал какую–то незнакомую доселе тревогу. И в то же время он был шокирован. Как? Всегда такой аккуратный! Все знали, что у него безупречные принципы. Обет есть обет — допустим! Только от Парижа до Марселя по автотрассе № 7 восемьсот четыре километра. Цифра удручала его, и чтобы придать себе смелости, он тайком вновь начал пить. На этот раз божоле, так как божоле одновременно и возбуждает, и притупляет. С некоторого момента оно даже делает вас более одухотворенным. Лучше понимаешь суть вещей. Например, «босиком» не значит обязательно «пешком». Можно прекрасно путешествовать босиком в автомобиле. Прежде всего важно намерение; все знатоки душ человеческих согласятся с этим. Но мамочка и слышать об этом не хотела.