Они поехали. Морис все время разговаривал, нервно смеялся, и Сесиль спрашивала себя, не выпили они ли с дядей Жюльеном. Не в правилах Мориса перемалывать одни и те же истории, которые она знала наизусть: романтическая встреча Мадлен де Форланж и Жюльена Меденака, безумная страсть графини, разрыв со своей семьей и — семь лет спустя — смерть Мадлен на Канарских островах от перитонита… Все это она знала. Для Мориса дядюшка Жюльен оставался каким–то богом. У нее создалось впечатление, что ее муж старается во всем ему подражать. Бедняга Морис! Как далеко ему до того Жюльена, ради которого женщина пожертвовала всем.

— Он сильно любил свою жену? — спросила она.

Морис, ошарашенный, посмотрел на нее.

— Кто?

— Твой дядя.

— Ты такие вопросы задаешь! Конечно, он ее сильно любил. Для того, чтобы такому мужчине, как он, приехать и заживо себя похоронить в этом вандейском замке, нужно испытывать глубокие чувства, тебе не кажется?

— Но он продолжал разъезжать?

— Ясное дело. Когда одиночество начинало слишком давить, он сматывался. Вполне естественно. Подумай, ведь он жил в обществе только своей прислуги!

— А ты что бы делал на его месте?

— Дурочка ты, малышка Сесиль. На его месте…

Морис, всматриваясь в дорогу, пожал плечами.

— Я бы очень хотел там оказаться, на его месте. — Он тут же продолжил: — Нет, не так. По сути, он не был счастлив… Этим утром он показался мне странным… как будто человек, с которого уже довольно этой бесцельной жизни. Даже не представляешь, как он постарел и похудел. Наверное, отъезд Агерезов нанес ему удар.

— Ему достаточно все продать и обосноваться в Каннах или Италии. Там по крайней мере он сможет общаться с людьми.

— Продать что?.. Я тебе уже объяснил, что ему ничего не принадлежит. Он получает доход, что уже неплохо. Но замок остается у Форланжей. Нормально?

— О да!

— Он не может даже подсвечника продать.

— Если он уедет надолго, мы вынуждены будем там обосноваться? — спросила Сесиль.

— Это меня бы удивило. Он попутешествует недели две–три, а потом вернется. У него свои привычки. Он уже не такой молодой.

Морис на какое–то время замолчал, Сесиль думала. Три недели! А потом?.. Она понемногу тупела от автомобильной качки. Она попыталась вновь завести разговор.

— Если бы не собака, он бы нас не пригласил.