Она подошла ко мне и, ухватившись за отвороты моего пиджака, с отвращением понюхала их.

— Мне стыдно за тебя. Думаешь, я ничего не вижу! А я давно уже наблюдала за тобой. Ты вечно в облаках. Вечно о чем-то мечтаешь. Даже Белло и тот заметил. Святая простота! Ему кажется, что ты слишком переутомляешься на работе. Если бы он знал правду! Ты похож сейчас на Оливье. Но тот, по крайней мере, был откровенен.

Она едва повысила голос, зато внутри вся кипела. Я кожей ощущал исходившие от нее волны ярости. В таком состоянии я ее никогда не видел. Я отошел от нее с чувством гадливости. Зрелище разъяренной фурии всегда претило мне. Я не спеша закурил сигарету, чтобы показать ей, насколько я спокоен и до какой степени ее обвинения мне безразличны.

— Могу я вставить хоть слово? — спросил я. — Я и в самом деле виделся с Эвелиной, но это было несколько лет назад. Она явилась ко мне в качестве просительницы, причем весьма смиренной. Она сочла меня достаточно влиятельным человеком, чтобы добиться для нее ангажемента. Вот и все. С тех пор я ни разу не слышал о ней. И если она звонила, то, вероятно, потому, что снова оказалась на мели и не знает, к кому обратиться. А теперь позволь мне принять душ. Я устал.

— Ты ее пустишь?

— У меня нет причин выставлять ее за дверь.

Она испытующе смотрела на меня. А я продолжал с холодной иронией:

— Что же касается других моих любовниц — ведь по-твоему, я коллекционирую любовные приключения, — так вот что касается их, то я очень сожалею, но они существуют только в твоем воображении.

Это была наша первая серьезная размолвка. Я чувствовал, что она оставит свой след. Мы оба, и она и я, были из числа обидчивых.

— В таком случае, — сказала она, — почему же все это время ты казался таким озабоченным, таким далеким?

— А ты думаешь, обстановка располагает к веселью? Курс франка падает с молниеносной быстротой. Алжир ускользает от нас.

Мне было совсем не трудно развивать до бесконечности эту тему. С помощью такой дымовой завесы я мог скрыть истинные свои тревоги.

— Предположим, что я ошиблась, — сказала она.

— Нет, позволь! Это не гипотеза. Это реальность. Ты ошиблась.

— Признайся, что за последний месяц ты вел себя довольно странно.

— Не знаю. Я не заметил. Извини, если доставил тебе беспокойство. Я не хотел этого.

Казалось, делу конец. И, однако, мы оставались настороже. Другие на нашем месте протянули бы друг другу руки, попробовали бы улыбнуться. Но она стояла, прислонившись к камину, а я опирался на спинку стула. Нас разделяло довольно большое пространство, где лежал ковер, и это напоминало no man’s land,[34] пограничную полосу. Я не решался переступить ее. Она — тоже. И вскоре она удалилась почти бесшумно.