— Ну ты даешь! — воскликнул Давио. — Да так ты, пожалуй, скоро буддистом заделаешься. Непротивление злу насилием! Руки прочь от вшей и личинок!

— Нет, не шути.

Беседа затянулась. У Давио всегда был философский склад ума. Обо мне такого не скажешь. Но наступает минута усталости, когда спор ударяет в голову, точно алкогольные пары. Я поздно уснул и утром чуть не опоздал на поезд. С Монпарнаса отправил телеграмму графу де Лепиньеру, в поместье Keррарек, через почту в Эрбиньяке, департамент Атлантическая Луара. «Приезжаю сегодня четырнадцать часов Сен-Назер. Целую. Дени». Телеграфистка злобно покосилась на меня. В наше время «граф де Лепиньер» звучит вызывающе. Хотя я тут и ни при чем. К тому же, сказать по правде, мы далеко не богачи. Сидя в купе второго класса, я перебирал образы, воспоминания. Впрочем, тебе как-то довелось побывать в Керрареке. Я в ту пору учился на первом курсе медицинского, а ты, если не ошибаюсь, на первом курсе юридического. Как давно это было! Замок произвел на тебя впечатление. Что ж, признаюсь, издалека, со стороны, он выглядит недурно. Но вблизи! И тем паче изнутри! Тебя принимали в жилой части, а она, ничего не скажешь, выглядит вполне презентабельно. Но ведь есть еще все остальное — крыло XVI века, чердаки… особенно чердаки… Чтобы все это привести в порядок, потребуется целое состояние. И подумай, их там только шестеро. Считай сам: мои отец, мать, сестра, тетя Элизабет и чета Фушар. Вот и все. Я не беру в расчет пауков и привидения. Что же касается доходов… Ну да чего греха таить? Земли вокруг замка почти ничего не приносят. И если бы не две наши фермы да не две виллы в Лa-Боле, не представляю, на что бы они жили. Слава Богу, матушка моя неглупая женщина и знает, как с толком распорядиться своими владениями. И тем самым дает отцу возможность наслаждаться праздностью. Он очень недурно рисует, охотится на болотную дичь, которая в изобилии водится в окрестностях замка. Ловит рыбу, как заядлый браконьер. У него в роду было немало моряков, и, как мне кажется, он бесится, чувствуя себя на приколе.

Он жалеет о том времени, когда воевал в ВФВ[40] и стрелял по немцам, засевшим в Сен-Назерском мешке. Это его героическая эпоха.

Можешь себе представить, мои родители по сию пору буквально взвиваются, как только речь заходит о тех временах. Дело в том, что давным-давно дальний родственник моей матери сражался на стороне эмигрантов и во время высадки в Кибероне[41] попал в плен. И естественно, был расстрелян. Вот почему она терпеть не может республиканцев, «палачей». Однажды она сказала отцу: «Живи ты в то время, ты был бы на их стороне». Разумеется, все это бред. Но, как и всякий бред, он имеет глубоко скрытые корни. Возможно, мне удалось угадать причины тайной неприязни, всегда отравлявшей их отношения, когда я узнал о смерти тетушки Антуанетты.