— Приходится, — объяснил он, — снова заняться ими. Эти письма, тщательно проверенные в лаборатории и мной самим, начинают рассыпаться.

— Да, — говорю я. — Видно, что некоторые куски отклеились.

— Верно. Возьмите вот этот, например.

Он отклеивает кусок бумаги и протягивает мне.

— Видите. Речь идет о слове «убирайся».

— Да, я вижу. Ну и что?

— С другой стороны что-то напечатано, все эти куски были вырезаны из газет. Предположим, что вырезали с четвертой страницы. Кусок, естественно, соответствует фрагменту текста на странице три. Согласны?

— Совершенно очевидно.

— Смотрите. «Убирайся», наклеим это слово на обратную сторону, что вы читаете на лицевой стороне?

— Я читаю: «различные». Это важно?

— Нет. Простой эксперимент. Но его можно продолжить.

Ногтем он поднимает уголок маленького прямоугольника и осторожно его отклеивает.

— Извините, — говорит он. — Я не очень доверяю своему заместителю. В лаборатории были тщательно изучены и лицевая, и обратная стороны, а потом я попросил снова склеить как было, но так, чтобы просто держалось. Потому что я хотел, чтобы вы поняли, как я к этому пришел.

Мне становится не по себе. Я не понимаю, куда он клонит.

— Слово «предупреждение», — продолжает он. — Переверните его. Не бойтесь.

Я пожимаю плечами.

— На обратной стороне может быть напечатано все что угодно.

— И что вы обнаружили?

— «Баллотирование». Глупость какая-то.

— О! Нет. Возьмите, мы перевернем все слова в обоих письмах.