С другой стороны к нам торопилась милицейская машина. Стажер бросился к ней, остановил, прося помощи, но экипаж повалил его в снег.

— Нас же там стреляют! — базлал от страха стажер.

Кабан тем временем, вздымая снежную пыль, летел в противоположный угол площади — туда, где висела табличка адвокатской конторы. Достигнув угла, образованного бетонным забором и зданием, он упал среди лип и стал зарываться в снег.

Со стороны милицейского полка к нему торопилась милицейская группа. Кабан было вскинулся кверху, однако его повалили, застегнули на нем наручники и вывели на утоптанную дорогу. Потом провели мимо меня. Двуногий боров икал и хрюкал, плюясь разбитыми в кровь губами. Его завели по ступенькам кверху, и скрылись за дверью.

Миша Козюлин тем временем лежал без движений. Я пытался его тормошить. Мишка! Дорогой мой друг Мишка! Очнись!..

Меня оттащили в сторону.

— Ему не поможешь… Не трогай.

— Не правда, — не верил я. — Надо вызвать скорую…

Второй милиционер, корчась от боли и держась за промежность, валялся возле машины. Третьего пытались поднять с крыльца. Четвертый зажимал рану на лице, ползая по ступеням. Нетронутыми остались лишь я да Петька Обухов.

— Пятерых, сука, укокал! — говорил какой-то майор, бегая вокруг машины. — Ничего здесь не трогайте!

Поворота к обратному не было никакого, и в это было трудно поверить.

— Пятерых успел… — доносилось из рации в машине.

А скорая всё не шла. Она словно застряла на другой планете.

Но вот и пришла. Сразу две машины. А следом еще две.

Медики погрузили раненых и кинулись за ворота, оглашая окрестности ревом сирен.

А Мишка все так же лежал на снегу, ко всему безучастный, белее снега. Зато Кабан продолжал где-то брызгать кровавой слюной и чавкать поганой харей.

Оперативно-следственная группа РУВД в растерянности бродила вокруг машины. Потом прибыл следователь прокуратуры и стал осматривать место происшествия, временами косясь в мою сторону.

От холода и пережитого у меня сверлило в пояснице и сводило стопы. Нет больше Мишки Козюлина. Осталась лишь беременная вдова Люська Козюлина.

Мишку наконец положили в машину и отправили в морг. Рядом кружился Мишкин тесть — бывший оперативный дежурный из того же управления, дядя Вова Орлов. Он беспрестанно крутил головой, словно усталая лошадь в тесном хомуте. Потом он подошел ко мне, пожал руку и вновь принялся ходить кругами.

До моих показаний по-прежнему никому не было дела. Я развернулся и побрел прочь со двора, чувствуя на спине взгляд дяди Вовы Орлова.