Когда высокий мужчина с обаятельной улыбкой и выразительным, резко очерченным лицом наконец-то занял место рядом со мной за столом, я обрадовалась, что теперь по крайней мере есть с кем поговорить. «Расскажите мне о своей жизни», – попросил Дэвид, хотя, как выяснилось в течение вечера, он и без того хорошо подготовился: ему было известно абсолютно все о моей карьере и моих инициативах по поводу создания блоков матери и ребенка. Он задавал правильные вопросы. Его восхищенные взгляды намекали на то, что я казалась ему привлекательной. Впервые со времени отъезда Патрика и смерти отца я почувствовала легкость в сердце.

Поэтому, когда Дэвид слегка коснулся моей руки (что он делал неоднократно во время ужина) и предложил поехать к нему, чтобы выпить еще по бокалу, я согласилась – и в результате оказалась в его постели. Ну а почему нет? Если не в сорок я могла попытать счастья с красивым, едва знакомым мужчиной, то когда?

Дэвид был совершенно не похож на Патрика, но он научил меня наслаждаться жизнью. После суровых тюремных будней общение с ним оказалось настоящим глотком свежего воздуха. В мои свободные дни он возил меня обедать в чудесные рестораны и покупал мне красивую одежду в магазинах Найтсбриджа, которую раньше я видела лишь на витринах, проходя мимо. Однажды мы с ним даже отправились в джаз-клуб Ронни Скотта, где я всегда хотела побывать, но прежде все как-то не удавалось.

Я никогда не считала себя такой женщиной, которую все это могло бы заинтересовать. В любом случае, оказалось так приятно быть избалованной! Однако больше всего я была под впечатлением от самого Дэвида. Какой ум и обаяние! Впечатляющий кругозор. Для такого человека, как я – много времени прожившего практически в изоляции от внешнего мира, – Дэвид казался настоящим интеллектуалом. И, конечно же, вся та благотворительность, которой он занимался, заставляла поверить в то, что у него доброе сердце.

Практически каждая женщина, мимо которой мы проходили на улице, смотрела на Дэвида с восхищением. Потом они переводили взгляд на меня, и я чувствовала их недоумение – что вообще такая женщина делала рядом с ним? Нечто подобное происходило и на различных ужинах и вечеринках. Дэвид умел увлечь любую женщину беседой и заставить ее почувствовать, что она единственная, с кем он хотел разговаривать. Потом, когда во мне начинала закипать ревность, он поглаживал меня по ноге под столом или сжимал мою руку.

– Что ты во мне нашел? – спрашивала я его – чаще, чем могла бы себе позволить любая уважающая себя женщина.