Кри закрыла глаза и тут же вздрогнула, услышав стук в дверь. «Адвокат», – подумала она.

– Уходите. – Кто-то снова ударил в дверь. – Пожалуйста, уходите.

– Открой дверь, детка.

Голос слабо доносился через дверь, но напоминал бабушкин. Ни один голос не звучал так тихо и в то же время так уверенно. И больше никто не называл ее деткой.

– Кто вы?

Кри посмотрела в глазок. Женщина казалась маленькой и иссохшей, такой низенькой, что Кри видела только часть ее лица – лоб, волосы, морщинки и черные глаза.

– Можешь называть меня Вердиной. Почти все так меня зовут.

– Что вам нужно?

– Ну, поговорить, конечно.

Кри приоткрыла дверь, но цепочку снимать не стала.

– Я вас не знаю.

– Мы встречались однажды, когда ты была совсем маленькой. Твоя мать приводила тебя ко мне в дом. Я водила тебя в Пустошь.

Кри казалось, что она помнит тот день: руку матери, ее твердую хватку на запястье, старуху, окутанную клубами дыма. Потом были слезы и камешки, вылетавшие из-под колес машины матери.

– Вы держали собаку, – сказала она.

– Правильно, детка. Плотт-хаунда, которого мы звали Редмонд. После отъезда твоей матери он спал на крыльце, положив голову тебе на колени. Он ездил с нами в Пустошь. Ты хотела, чтобы он остался с тобой, а я не разрешила. Ты очень разозлилась.

Кри сняла цепочку. Женщина казалась очень старой; она улыбалась. За ней стоял крупный мужчина с квадратной челюстью и с проседью в волосах.

– Это Леон, мой внук. Ты собираешься держать нас в коридоре?

Кри убедила не ироничная улыбка, а запах дыма от одежды старухи. Даже сейчас он казался знакомым.

Вердина и Леон прошли в квартиру, а Кри заперла за ними дверь.