– Со старыми историями?

– С историями, да. И мне хочется найти этот водопад. Завтра собираюсь поискать.

– Вы говорите, люди погибали. Вы имеете в виду чужаков?

Джек осторожно кивнул.

– Начните сначала, – сказала она. – Расскажите мне всё.

Рассказ занял время, и Кри узнала больше, чем рассчитывала. Услышала про зверолова, найденного замерзшим в русле ручья, про геодезиста, наткнувшегося на логово гремучей змеи и получившего тридцать семь укусов, из них девятнадцать в лицо. Джек рассказал про мальчишек, пропавших в болоте, про такое количество погибших и исчезнувших людей, что Кри даже не верилось. Но он показал статьи и старые объявления о розыске.

– Никогда об этом не слышала.

– Мало кто слышал.

– Что насчет вашего друга?

– Не злитесь.

– Вы про судебное разбирательство? – Кри отвела взгляд, потому что слово «злитесь» показалось ей неправильным после таких снов. Она могла закрыть глаза и увидеть Джона Мерримона летом 1853 года: его лицо над умирающей женой, то же лицо, но пожелтевшее от игры огня и теней. Она четко видела сон, словно сама переживала все это. Значит, ей ничего не оставалось, кроме как ненавидеть. Сколько той ненависти передалось по наследству, чтобы обрушиться на Джонни? Она не знала, но видела его у ворот, а на земле – его кровь. Ей было страшно, но жалости она не чувствовала. Слишком многое лежало между их семьями – рабство, кровь и предательство. – Это была ошибка. Я, наверное, пойду.

– Сейчас полночь. – Кри посмотрела в окно, на город. – Здесь всего одна спальня, – продолжал Джек. – Но можешь ее занять, если хочешь. Дверь запирается.

Кри терзалась сомнениями, но идти было некуда. Только не к матери. И не в Пустошь.

– Быть может, на диване…

– Ложись прямо здесь. – Он достал постельное белье и подушку. – Я спал на нем. Удобно.

Кри благодарно кивнула, а когда Джек ушел, села на диван, прямо держа спину. Изучающим взглядом обвела рисунки на стенах – темные участки, искусно использованные куски свободного пространства.

Подойдя к стене, она сняла один набросок, наклонила под углом к свету, потом отступила, чтобы видеть как можно больше рисунков одновременно. Секунду подумав, удалила еще один рисунок, потом сразу шесть. Она поняла, что некоторые находились там, где нужно, но многие – нет. Стоя на месте, Кри медленно поворачивалась, подмечая неправильности, словно следуя инстинкту. В течение первого часа она полностью очистила две стены и начала заново. Бо́льшая часть ночи ушла на то, чтобы постичь замысел художника, понять, что он спрятал. Самые темные наброски сконцентрировались по центру. Уголки листов соприкасались, местами накладывались друг на друга. Тридцать рисунков вместе составили единую картину, занявшую почти всю стену. Кри ощутила холодный взгляд из тьмы, пронизанной отблесками огней.