Грузовик отходит от комбайна и катит по пыльной полевой дороге.
Он подъезжает к пакгаузу возле реки; здесь грузчики насыпают мешки. На каждом мешке крупное табло: "Госсортиспытание" и чуть ниже, крупно: "Якутянка-241". Мешки несут на катер. Здесь Муся что-то говорит приемщику и расписывается в накладных. Приемщик тоже подписывается.
На очередной машине подъезжает Василий, подходит к Мусе, спрашивает:
— Нагрузились?
— Да, — отвечает счастливая Муся.
— Ну, поздравляю! С первым рейсом нашей "Якутянки", — Василий жмет ей крепко руку.
— Разрешите и мне присоединиться, — жмет руку Мусе приемщик. — Ваша "Якутянка" далеко пойдет.
— Не знаю, как "Якутянка", а вот автор ее далеко поедет... Это уж точно! — Василий вынимает из папки отпускной билет и подает Мусе.
Муся читает, сначала не понимая:
— Отпускной билет... — И взрывается от радости: — В Москву едем? На восемь месяцев! Вася, милый!
И она, забывшись, целует его при всех.
Опытная станция. Длинный северный день клонится к концу. Еще в кровавом отсвете заходящего солнца полыхает закат, еще в синей дымке хорошо просматриваются восточные дали, а природа уже спит: затихла до зеркального блеска река, не видно птиц в воздухе, бормочут спросонья куры на поветях, тяжко вздыхают жующие сено лошади, спят на подушках дети — Володя и Наташа, и где-то далеко на лесной опушке монотонно и протяжно кричит полярная совка-сплюшка:
— Сплю-у-у... Сплю-у... Сплю-у-у...
Василий и Муся сидят в селекционной лаборатории. На столах целые вороха отборного зерна. И они утомились: Василий курит, Муся сидит, устало опустив руки.
— На сегодня хватит, — говорит Василий. — Спать пора. Завтра с рассветом в путь.
— Да, пора, — отзывается Муся...
Они шли от реки. Их было трое: один в военной форме с пистолетом, второй в сапогах, черном плаще и широкой кепке, третьим был Судейкин. Они подошли уверенно к дверям Силантьевых и постучали.
— Кто там? — отозвался Василий.
— Василий Никанорович, откройте! — сказал Судейкин. — К вам уполномоченные.
Василий открыл дверь и те вошли, оттеснив его плечом.