Военный руководитель делегации слегка изогнул бровь, задумчиво потер орден в розетке из кумача.

– Вот как?

Поднялся, подошел к окну.

– Сказать, что не принимаете?

– Отчего же. Только…

Комкор неопределенно пошевелил пальцами, но помощник понял.

– Само собой. Если откажется подвергнуться обыску – не пущу.

Но посетительница не отказалась. Пока брюнет в соседнем помещении медленно и обстоятельно ее обшаривал, она стояла без движения, с отсутствующим выражением лица. Когда ей сказали: «Можете войти», – так же бесстрастно вошла.

Орденоносец встретил ее с чрезвычайной вежливостью – наклонил голову, щелкнул каблуками.

– Елизавета Анатольевна, какими судьбами?

Мона внимательно его разглядывала, словно к чему-то прислушивалась.

– Чем могу? – спросил он. – Вы ведь знаете, я лицо официальное, один из руководителей советской делегации, а вы, я полагаю, белоэмигрантка.

Есть настороженность, есть любопытство, определила Мона, явственно слыша звук флейты. И что-то еще. Радостное волнение. Ему приятно меня видеть. Но это не мужской интерес, нет. Скорее торжество.

– Здравствуйте, Аркадий Сергеевич, я только хотела узнать, где сейчас Алексей Парисович Романов. Мне известно лишь, что тогда, осенью девятнадцатого, он перебежал к красным. Быть может, вы его встречали?

– Романов служит в ГПУ. Вы ведь знаете, что это такое? Мы иногда видимся по служебной необходимости. А по какой причине, позвольте спросить, вас интересует товарищ Романов?

Глаза Скукина горели веселыми огоньками. Наслаждается ситуацией, поняла Мона. Почему?

– Вы знаете причину, – тихо ответила она.

– Если это то, о чем я думаю, то Романов здесь ни при чем. – Теперь Скукин еще и улыбнулся. – Хотите, расскажу, как всё произошло? Да вы садитесь.

Он галантным жестом показал на кресла перед письменным столом. Оба сели: Мона с прямой спиной, со сложенными на коленях руками, Скукин – привольно, нога на ногу.

Она выжидательно на него смотрела.