– Асмер, – тихо позвала она, открыв дверь. – Асмер ты тут?

Никто не отозвался.

– Может он на празднике? – Предположила Амелия.

– Вряд ли.

Мирра зажгла свет в лампаде. И разорвалась криком.

– Что случи… – Амелия проследила за взглядом своей приемной матери и тоже закричала.

Посреди комнаты, на толстой, скрипящей от покачивания веревке, висел Асмер с посиневшим от удушья лицом. Он был уже давно мертв.

***

В доме, находящемся на небольшой, освещаемой лишь луной площадкой, горел тусклый свет. Если бы кто-то в это время проходил бы около окон, он увидел бы женщину, сгорбившуюся над свечой с листком бумаги, и девушку, тихо посапывающую на кровати. Он увидел бы дорожки слез на ее щеках и мокрое пятно на подушке.

А если бы, что совсем невероятно, он смог заглянуть в письмо, дрожащие в руках женщины, то прочитал бы там следующее:

«Дорогая и любимая Мирра, любимая дочка Амелия,

Хотел бы перед вами сразу извиниться за то, что ухожу вот так. Не вините себя, и не печальтесь обо мне. Вы подарили мне такую замечательную и полную любви жизнь, что я не могу найти слов, чтобы отблагодарить вас.

В моей смерти нет ничего грустного, ибо я счастлив. Прошло десять лет, но мои раны так и не зажили. Не понимаю почему, но память не уходит, как у остальных, фотографии прошлого не выцветают. Я наивно думал, что справлюсь, что рано или поздно мне станет легче, пытался спрятать глубже ту боль, что терзала мне душу. Я не справился. Видимо я так и остался в тех подземельях.

Я жил ради вас, и только ради вас. А теперь, когда я отдал вам все, что мог, когда ты, Амелия, стала совсем взрослой и невероятно красивой девушкой, я могу уйти.