– Вон оно как, – распевно отозвался Илья Валерьевич, – сокамерницы. Я тебе так скажу, что быть может что угодно, порой даже то, чего не может быть в принципе. А уж когда люди заперты в четырех стенах, промеж них что угодно случиться может. Что касается того, что это мое задание…

– Простите, Илья Валерьевич, – пролепетала Крылова. – Я сама не знаю, как так получилось.

– Зато я знаю, – тут же отреагировал Карнаухов, – переутомилась ты за последнее время, да еще с раненым плечом ходишь. Надо было сразу тебя на больничный отправить, всем было бы лучше, тебе в первую очередь. В общем, так, я дам распоряжение, в кадрах тебе оформят недельный отпуск. Документы подпишешь потом, так что с утра можешь не приезжать. Отдыхай, наслаждайся жизнью. Плечо подлечи, ну и голову заодно.

– Илья Валерьевич, – попыталась было ответить Вика, но Карнаухов явно был не намерен продолжать с ней ночной разговор.

– Все! Нечего нам с тобой обсуждать больше.

– Надо Шемякину сказать, чтобы в изолятор ехал, – торопливо выпалила Вика, боясь, что Карнаухов сейчас прервет разговор.

– Это верно, – подобрел генерал. – Я с ним сам свяжусь. А ты спи. Выпей коньячку граммов сто залпом и спи.

Коньяка у Крыловой не было, как не было и мысли о том, что после всего случившегося ей вдруг удастся удобно устроиться под одеялом и уснуть. Однако, поворочавшись немного с боку на бок, Вика вскоре заснула и проснулась лишь тогда, когда полуденное солнце уже изрядно разогрело улицы города, уже забывшего об ушедшей ночью весне и теперь готового с распростертыми объятиями встретить жаркое лето.

Решив провести первый выходной день из нежданно выпавшей ей целой недели не только с пользой, но и с удовольствием Вика отправилась в центр города, оставив машину на стоянке возле гостиницы.

Выпив кофе на Манежной, она некоторое время полюбовалась игрой солнечных лучей, радужными шлейфами пронзающих потоки воды, бьющие из фонтанов, созданных стараниями вездесущего Церетели, затем неторопливо прошлась по Александровскому саду, вдохнула пьянящий аромат еще не успевшей окончательно отцвести сирени. Подойдя к одному из кустов, Вика потянула к себе ветку и ткнулась носом в розовые соцветия. Неизвестно откуда взявшаяся в центре Москвы пчела недовольно зажужжала у нее над ухом. «Не жадничай!» – рассмеялась Крылова, выпуская ветку из рук.

Пройдя вдоль кремлевской стены, Вика немного постояла возле памятника князю Владимиру. Бедный князь, испуганно уцепившийся за здоровенный крест, изо дня в день был вынужден созерцать бесконечный поток машин, мчащийся со стороны Большого каменного моста и замирающий лишь для того, чтобы пропустить вечно спешащий кортеж из нескольких десятков автомобилей, то въезжающий на полной скорости в арку Боровицкой башни, то наоборот, вырывающийся из нее и наполняющий все пространство вокруг переливами красно-синих огней на крышах машин и ощущением близости к столь могучей и опасной силе, что одновременно хотелось прикоснуться к ней, превратиться в ее хоть малюсенькую, но частицу, и в тоже время становилось страшно, от того что эта сила в одно мгновение может утянуть тебя в свой водоворот, закружить, стиснуть в своих объятиях, а затем выкинуть бездыханное тело и умчаться прочь, в ту же секунду напрочь забыв о твоем существовании, вернее, о том, что твое существование когда-то имело место.