— Я знаю, — сказала Далила.

Елизавета ахнула:

— Кто?!

— Сама она себя и убила. Точнее, совесть ее. Не за свое дело Марина взялась, силы свои переоценила, а потом муками совести источила себя.

— И поэтому сахар безудержно поднимался? — спросила Елизавета.

«После каждого звонка Людмилы», — подумала Далила, но вслух догадки не произнесла, лишь сказала:

— Лиза, я же тебе говорю: все болезни от совести.

Бойцова зловредно напомнила:

— Ты говорила, что все болезни от нервов.

— Правильно, а нервы от совести. От больной, от нечистой совести. Не жалей денежек, Лизочка, жертвуй, Лизочка, жертвуй.

Елизавета, испуганно взглянув на подругу, сказала:

— Ладно.

— Список нуждающихся я завтра тебе занесу, — пообещала Далила и вдруг спросила: — Скажи, а Калоева правда любила высокие каблуки?

— Да ты что! — удивилась Бойцова. — Высоких каблуков Марина никогда не носила. Она с Мишкой одного роста была.

— Ну ладно, я пошла домой отсыпаться.

* * *

В субботу, как всегда с новостями, подарками и тортом (со взбитыми сливками), Далила навещала крестницу Ангелину, а заодно и подругу Галину.

Начали с новостей.

— Я узнала, кто убил Марину Калоеву, Михаила, Анфису, Сасуняна, Рубена, нотариуса и Трофимыча, — с гордостью сообщила Далила.

Галина нетерпеливо воскликнула: