Жан Ги вытащил из сумки отчеты и положил перед ней на стол:

– Мой агент разбирался с этими бумагами. Думаю, вы придете к тем же выводам.

Мадам Огилви надела очки, без комментариев взяла отчеты. Минута. Другая. Пять минут прошли. Бовуар поднялся, прошел по кабинету, разглядывая стены, картины. Время от времени бросая взгляд в ее сторону.

Завибрировал его телефон – пришла эсэмэска. От Гамаша – шеф спрашивал, не может ли он через час встретить его у Изабель Лакост.

Он быстро набрал ответ: «Безусловно».

Наконец мадам Огилви отложила отчеты. Она смотрела перед собой непроницаемым взглядом, почти пустым. Впрочем, он обратил внимание: пальцы у нее дрожат. Она быстро сжала их в кулаки.

– Для вашей озабоченности имелись все основания, старший инспектор. – В ее голосе теперь не слышались прежние эмоции. Он звучал резко. Уверенно. – Я рада, что вы принесли это мне.

– Ой ли? – сказал Бовуар, сев на прежнее место.

Она натянуто улыбнулась, глядя на него холодным взглядом. Перед ним сидела теперь не молодая женщина. Старший партнер инвестиционной фирмы с многомиллиардным оборотом. И место свое она занимала не потому, что родилась дочерью президента компании, а потому, что эта работа была ей по плечу.

Быстро воспринимать информацию. Раскладывать ее на составляющие. Видеть последствия и варианты. Не прятаться от реальности, какой бы неприятной та ни была. Эти навыки хорошо бы служили ей в любом деле. Включая и то дело, которым занимался он.

– Правда рада, – сказала она. – Так или иначе это всплыло бы. А так хоть у нас есть возможность выправить ситуацию.

«Что ж, по крайней мере в этом она честна», – подумал Бовуар. Но ее невозмутимость не обманула его. Агент Клутье ясно сказала: воровство такого масштаба и продолжавшееся длительное время, вероятно, требовало пособничества кого-то из высшего эшелона управленцев.

Они практически не сомневались: Энтони Баумгартнер действовал не в одиночку.

Бовуар даже начал уже составлять теорию.

То, что Баумгартнер воровал, казалось, уже не вызывало сомнений. Но еще он являлся и инструментом. Он создавал декорации, режиссировал пьесу, говоря словами Клутье. Но сценарий писал кто-то другой.

А кто мог сделать это лучше дочери президента? Бывшей ученицы Баумгартнера.

Неужели история, которую она сейчас рассказала ему, была враньем? – спрашивал себя Бовуар. История о том, как она разочаровала Баумгартнера? О том, что он не знал, кто она такая? О его порядочности?

Не научил ли он ее и в самом деле чему-то такому, что не преподается в бизнес-школах? Например, как воровать деньги клиентов?