– Извините, – произнесла Эбби, уже тише. – Я не хотела, чтобы хоть кто-нибудь случайно подслушал. Сама уже не знаю, кто там у кого в союзниках.

– Ладно, – продолжил Гусеница. – Я начал говорить про…

Он вдруг затих.

– Про что? – спросила Эбби.

– Подождите. – Гусеница положил трубку на стол и вывел директора из кабинета. – Попробуй только уйти, и я выстрелю тебе в спину, понял? – прошипел он ему.

Директор кивнул, весь дрожа.

Гусеница вернулся в кабинет директора, закрыв за собой дверь.

– Простите, я тоже должен был убедиться, что остался один.

– Вы сейчас точно один? – Голос Эбби звучал приглушенно, заговорщицки.

– Да. То, что я теперь понял, это что…

Окно разлетелось на миллион осколков. Что-то взорвалось, и теперь он едва мог видеть, в ушах у него звенело; в комнату вливались неясные фигуры, кто-то схватил его и пришлепнул к полу, заломив руки за спину. Из горла у него вырвался крик отчаяния. Победу вырвали у него из рук.

Круг победил.

* * *

Эбби неподвижно сидела в кресле главного переговорщика, слыша, как кричат бойцы группы захвата, бьется стекло и ломается мебель. А затем едва различимый крик: «Чисто!»

Рядом с ней стоял Бейкер, опустив голову к своему наплечному микрофону.

– Команда «альфа», заложник невредим?

Затрещало радио.

– Это команда «альфа». Он в шоке, но, похоже, цел. Сейчас мы выводим его наружу.

Эбби сняла наушники, позволив им повиснуть на шее, – чувствуя, как напряжение покидает тело. Дело сделано. Генри Беллу, последнему оставшемуся заложнику, теперь тоже ничего не грозило.