— Я — друг господина Ганделю, — коротко представился он.

— Превосходно. Я вас слушаю.

— Вы одолжили моему другу десять тысяч франков.

— Нет.

— Нет? Как вас прикажете понимать?

— Только пять тысяч.

Удивленный скульптор обернулся к Гастону. Тот из бледного стал красным.

— Что это значит?

— Я нарочно сказал на пять тысяч больше, чтобы сделать подарок Зоре.

— Хорошо. Пусть будет пять тысяч. Значит вы, господин Вермине, дали Гастону Ганделю пять тысяч франков под векселя?

— Да, — подтвердил финансист.

— Мне непонятно лишь одно. Зачем вы принудили его подделать чужую подпись? Это же подлог, господин Вермине.

Директор вскочил с кресла.

— Подлог? Не может быть! Мне ничего об этом не известно.

— Ну, это уж слишком! — вскричал Гастон, возмущенный столь наглой ложью. — Не вы ли, Вермине, говорили мне тогда, что для большей надежности нужно, чтобы на векселе было еще одно имя, кроме моего собственного?

— Я такого не говорил.

— Вы положили передо мной письмо и сказали: "Скопируйте как можно точнее это имя: Мартен-Ригал, банкир, улица Монмартр"!

— Я не веду переписки с этим банкиром.

— У вас было это письмо! Я не соглашался ставить чужую подпись, но вы убедили меня, что это пустая формальность, которая просто заставит меня вернуть долг вовремя! Вы мне дали честное слово, что бумаги не выйдут из вашего кабинета! И после всего этого вы теперь отпираетесь? Это просто бессовестно!

— Клевета.