– Ага, мужской парфюмерией от Хьюго Босс, – гнул свою скептическую линию Крутиков, стараясь всячески отдалить момент начальственного распекания за утерянную сверхсекретную суперэкспериментальную систему «Беркут». Тогда как Дымов, судя по напору толстухи, напротив, всячески старался этот момент приблизить.

– А вот и не угадали, молодой человек! – генерал одарил полковника улыбкой, состроил глазки и повернулся в полный анфас, чтобы дать ему возможность увидеть и по достоинству оценить сексапильную родинку на своей левой щеке. – От настоящего мужчины должно разить дивным букетом, составленным из ароматов водки, табака и пота…

Крутиков напряженно размышлял, то есть лихорадочно рылся в загашниках личного скептицизма, пытаясь соорудить достойный ответ. Его пышные усы а-ля великий пролетарский писатель задумчиво топорщились.

– Это они до Загса дивный букет, а через день уже вонь, пьянь и лошадиный эскадрон после марш-броска на Варшаву…

– Бедненький! – умилился генерал, приближаясь еще на один табурет ближе к подчиненному. – Вы так молоды, а уже столько в вас скепсиса, столько разочарования! Не везло вам, наверное, с женщинами, не попадалось достойных… – Генерал с тайным отвращением пригубил вишневый ликер, который его героиня смаковала с явным удовольствием.

Перед внутренним взором полковника Крутикова возник образ его благоверной жены Марианны – кандидатки филологических наук, председательницы женсовета, член-корреспондентки Академии гигиены и прочая и прочая и прочая. Вот уж кто ни до Загса, ни после никаких поблажек природным запахам не обещал. Причем вне зависимости от источника. Постель должна пахнуть лавандой, скатерть ромашкой, муж – источать тонкие ароматы парижского шика, а не смердеть одновременно шипром, ваксой и кожзаменителем портупеи. Трудно сказать, повезло ему с этой достойной женщиной или не очень. Зато точно известно как ей с ним не повезло. Мало того, что солдафонский дух не желает из него выветриваться, так он еще и генералом никак сделаться не может! А что такое полковник по нынешним временам? А ничего. Мальчик на побегушках…

Альберт Степанович хлопнул самогону и уперся пристальным взглядом в толстуху, томимый одновременно двумя взаимоисключающими вариантами развития событий. Первый – прикинуться геем. Второй – алкоголиком. В принципе оба должны были пресечь поползновения толстухи, что называется в зародыше. То-то взбеленится генерал!

Пасечный прикид Крутикова не располагал к педерастии, поэтому оставалось одно – знатно нажраться. Он повернулся к бармену и вдруг почувствовал на своей руке узловатую длань непосредственного начальства. Толстуха присоседилась вплотную.