Врач отделения оказания первой медицинской помощи большого современного госпиталя в одном из спальных районов Мехико, куда Джека бесплатно довез незнакомый парнишка на мотоцикле, был занят большим потоком пациентов, получивших травмы или химические ожоги от грима или пиротехники на шествии Дня Мертвых, поэтому, увидев след от пули, даже не поинтересовался, откуда он. В эту ночь в Мехико с кем угодно могло произойти все, что угодно. Около четырех утра на его уже почти разряженный телефон поступил долгожданный звонок. Звонил портье одного из отелей в центре города. На ресепшен отеля зашла, по ее собственным словам, американка, говорившая на испанском как на родном языке. Ее платье было местами разорвано, при ней не было денег, кредитных карточек и каких-либо документов, лицо было с синяками, и она с трудом говорила, явно находясь в состоянии глубокого шока. Она попросила персонал гостиницы не звонить в полицию, продиктовав номер, как она сказала, «ее мужа», который должен быть где-то неподалеку. Портье учтиво спросил, знает ли Джек что-либо об этой женщине.

Все номера гостиницы в эту ночь, особенно привлекательную для туристов, были забронированы. Свободным оставался только президентский номер-люкс, почти за две тысячи долларов. В этом номере было три роскошные комнаты и две ванные с сантехникой позолоченного цвета, с дизайном в старом колониальном стиле. В большом джакузи могли поместиться несколько человек, прихватив бокалы с шампанским. Обычно во время отпуска, вечерами в гостиницах Джек и Дайана любили понежиться в пенистой ванне, но сейчас на телах их обоих были еще свежие, лишь кое-как обработанные раны, и они просто, уже без всяких сил, лежали боком на одной из кроватей. Джек аккуратно снял грубую нашлепку, скрывавшую порез Дайаны на лопатке. Рана в целом затянулась, опасности заражения, к счастью, не было, но грубый, почти безобразный шрам, скорее всего, должен был остаться на ее спине до конца жизни. Вначале Дайана, почти не переставая, плакала, прижимаясь к любимому, но это были скорее слезы облегчения, чем ужаса или, что еще важнее, упрека. Чтобы прийти в себя, они выпили почти бутылку коллекционного двадцатипятилетнего виски из роскошного бара номера, но от стресса не почувствовали даже и легкого опьянения. Джек ожидал от Дайаны вопросов, но она молчала. С силой прижавшись к нему и передернувшись, словно в страшном ознобе, наконец она задала вопрос, который он ждал меньше всего:

— Я назвала тебя моим мужем, когда они спросили, куда можно позвонить. Это ничего?