Дойдя до следующей площади, Джек свернул в боковую улицу, бывшую частью старого исторического центра, со зданиями колониального периода. Здесь тоже толпилось немало людей, но они просто не торопясь прогуливались. На третьем, верхнем этаже старинного дворца, на ярко освещенном балконе, певец, одетый в белую рубашку с бабочкой, бархатным баритоном исполнял в микрофон лирические мексиканские баллады, внизу собралась большая группа людей, внимающих ему. Прямо напротив дворца, в глубине, за резными воротами и небольшим садом, светился фасад церкви. Джеку было некуда идти. Он остановился посреди улицы, увидев, что уличные часы показывают уже почти одиннадцать вечера. На мессенджере высветилось новое сообщение. На фото адресата значился тот же ухмыляющийся череп Катрины. К сообщению была снова прикреплена фотография, но уже другая. Это была снова Дайана со спины, в той же позе. Порез на ее левой лопатке был теперь залеплен пластырем. Ее голова была бессильно опущена вперед, а вокруг шеи была обвита толстая веревка. Надпись под фото на этот раз гласила: «Один час, и мертвых этим вечером станет больше. Hurry Up, bro! (Торопись, дружище!)». Джек ответил сообщением, что согласен на все, что угодно, и умоляет их не делать этого. Ответа не последовало. Он написал, что завтра же раскроет им свой код. Снова никакой реакции. Если это была ловушка АНБ, то они бы добились своего. Но отсутствие ответа говорило о том, что спецслужбы в данном случае могли быть и ни при чем. Джек не знал, что ему делать дальше. Судорожные конвульсии тихо сотрясали его тело. Не понимая, что происходит, словно в кромешной тьме, он побрел в сторону освещенного барочного фасада. В церкви было тихо — лишь несколько людей молились, сидя на скамьях в просторном помещении, не обратив на вошедшего Джека никакого внимания.

Он присел, сжав кулаки от бессильного отчаяния. Ему уже было все равно, что будет в этой жизни дальше. Он проклинал тот день, когда они с Биллом написали ядро этого проклятого кода. Они хотели освободить человечество, а поплатились за это жизнями. И ничего уже поправить было невозможно. Если бы он не выбросил пистолет, то, возможно, приставил бы его себе к виску и спустил курок. Хотя нет, религия строго запрещает самоубийство, но остановило бы это его? Точно он не знал.

Джек поднял глаза, щипавшие от слез. Прямо над ним, на стене собора, был написан все тот же образ Святой Девы Марии Гваделупской. Ее спокойный лучистый взгляд из-под зеленой накидки смотрел так же, как и на магическом образе, который Джек видел днем в соборе. Он вспомнил девочку, затащившую его в магазин, потом купленную им икону с изумрудными каплями на одеянии Девы. Он хотел подарить этот образ Дайане. Но он ее уже никогда не увидит.