Грегус написал жалобное прошение министру внутренних дел, в котором умолял назначить его на хоть какую-нибудь должность по полиции. Также он подал на высочайшее имя ходатайство о «разрешении ему и членам его семьи впредь именоваться Марковскими» (в то время подобные ходатайства, поступавшие от «русских немцев», были обычным явлением). По запросу начальства А.Ф. Кошко написал характеристику на бывшего подчиненного, указав, что Грегус – «талантливый сыщик, впрочем, более способный к розыску политическому, коим он больше и занимался». Оба прошения были удовлетворены. В феврале 1916 года Грегуса-Марковского назначили начальником Харьковской сыскной полиции. «Зачистив» вверенное подразделение от прежних сотрудников и пригласив проверенных «коллег» из Риги, Грегус принялся за старое: пытки, истязания, вымогательства. Как и в Лифляндии, на него посыпались жалобы. Но, в отличие от Риги, местное начальство покрывать Грегуса не собиралось. Была назначена проверка, в результате которой выяснилось, что в комнате надзирателей Сыскной полиции подручные Грегуса пытали задержанных. При пытках (как и в Риге) они использовали резиновые палки – проверяющие нашли на «шкапе» в кабинете начальника Сыскной кусок колесной резиновой шины, залитый свинцом, а другие орудия пыток маскировали в полицейском музее среди изъятых у преступников предметов.

Потерпевшие, в основном харьковские воры-евреи, рассказали, что для получения признаний их сначала долго били, а тех, кто не сознавался, на несколько дней запирали в камеру с закованными за спиной руками, при этом не кормили и не поили. Люди вынуждены были подбирать ртом с грязного пола хлеб, который им, то ли из жалости, то ли ради развлечения, бросали дежурные городовые.

Грегус всё отрицал, мол, клевета воров и интриги недоброжелателя-полицмейстера. Однако проверяющие факт злоупотребления сочли совершенно доказанным. Грегус и шесть его подручных были переданы судебным властям за превышение полномочий, жестокие и тяжелые побои, лихоимство, вымогательство и истязания{466}. По сложившейся тогда судебной практике, за подобные преступления до суда не арестовывали, да и наказания назначались крайне мягкие (за истязание задержанных чин полиции мог отделаться несколькими сутками ареста).

Следствие о Грегусе и его подручных тянулось с лета 1916 года по крайней мере до лета 1917 года и чем закончилось – неизвестно. Неизвестна и дальнейшая судьба этого «талантливого сыщика».

Революцию Аркадий Францевич не принял (да разве могло быть иначе?):

«Уголовный преступник, выпущенный из тюрьмы, взял несколько солдат и повёл их для ареста “Кошкина”, как называли преступники Москвы и Петербурга Кошко[198]. Звонок. Ещё в халате, Кошко лично открывает дверь, через которую появляется голова преступника, радостно восклицающего: “А вот и он сам, его превосходительство господин Кошкин!” Кошко арестовывают, обкрадывают, по дороге афишируют его личность и избитым, с пробитой головой, в изорванной штыками шубе, приводят как арестованного в помещение Государственной думы»{467}.