Они прошли через ворота из кованого железа сбоку от дома и попали в главный сад. Миссис Фентон говорила:

— Я очень люблю это место, но садовник из меня плохой. У меня ничего не растет. Это у моего мужа, что называется, легкая рука. Он сейчас в больнице Мейдстоуна на операции по удалению грыжи. К счастью, она прошла весьма успешно. А вы занимаетесь садоводством, суперинтендант?

Дэлглиш объяснил, что живет в квартире над Темзой в Сити и что недавно продал дом в Эссексе.

— Честно говоря, я почти ничего не знаю о садоводстве, — признался он.

— Тогда вам должен понравиться наш сад, — заметила миссис Фентон с мягкой, пусть и нелогичной настойчивостью.

Там и на самом деле было на что посмотреть, даже в тускнеющем свете осеннего дня, который клонился к концу. Полковник дал волю фантазии, вероятно, воздав себе за необходимость почти всю жизнь подчиняться суровому распорядку и исполнив заветное желание окружить себя неуемным буйством красок. Небольшая лужайка раскинулась вокруг убранного причудливым бортиком пруда с рыбками. Там был и ряд решетчатых арок, ведущих от одного тщательно ухоженного участка земли к другому. Там был и розовый сад с солнечными часами, где несколько последних цветков все еще светились, как белые огоньки, на безлистых стеблях. Там были живые изгороди из бука, тиса и боярышника, которые, как золотые и зеленые занавесы, оттеняли еще сохранившиеся хризантемы. В дальнем углу сада протекал маленький ручеек, над которым через каждые десять ярдов нависали деревянные мостики, свидетельствующие скорее о трудолюбии полковника, чем о его хорошем вкусе. Хозяин сада был человеком увлекающимся — успешно справившись с возведением одного мостика через ручей, полковник не смог устоять перед соблазном построить все остальные. Дэлглиш и мисс Фентон постояли на одном из мостиков. Суперинтендант разглядел инициалы полковника, вырезанные на деревянных перилах. У них под ногами маленький ручек, уже полузадушенный первыми упавшими листьями, пел свою грустную песню. Вдруг миссис Фентон сказала:

— Значит, кто-то убил ее. Знаю, я должна испытывать к ней сочувствие, что бы она ни делала. Но я не могу. По крайней мере пока. Мне следовало догадаться, что Мэттью не мог быть единственной жертвой. Такие люди не останавливаются на одной жертве, ведь правда? Полагаю, кто-то просто не выдержал и избрал такой путь разрешения ситуации. Страшное злодеяние, но я могу это понять. Я читала о случившемся в газетах, понимаете, прежде чем позвонил главный врач. Можете представить, суперинтендант, что в какой-то момент я даже порадовалась? Ужасно, что я такое говорю, но я действительно радовалась ее смерти. Я подумала, что теперь Мэттью может больше не беспокоиться.