— Я не обвиняю вас, — сказал Дэлглиш. — Я лишь приглашаю вас проследовать в участок, ответить на пару вопросов и сделать заявление. Если вы потребуете присутствия адвоката, то у вас есть на это право.

— И я им воспользуюсь. Но только не сейчас. Я не спешу, суперинтендант. Видите ли, я ожидаю посетителя. Мы договорились встретиться здесь в десять, а сейчас на часах где-то около того. Должен сказать, мы планировали встретиться один на один, так что, я думаю, мой посетитель не будет особенно рад увидеть вас. Но если хотите познакомиться с убийцей мисс Болем, то вам лучше оставаться поблизости. Много времени на это не потребуется. Человек, которого я ожидаю, привык всегда приходить вовремя.

Всякий страх, казалось, покинул его. Большие карие глаза вновь стали невыразительными, как два мутных пруда, в которых лишь черные зрачки сверкали искорками жизни. Мартин, державший Нейгла за руки, почувствовал, как напряглись его мышцы, почти физически ощутил, как к нему вернулась уверенность. Прежде чем кто-то успел заговорить, все они одновременно уловили звук шагов — кто-то вошел через заднюю дверь и начал тихо спускаться по лестнице.

Дэлглиш передвинулся к двери одним широким тихим шагом и прижался к ней спиной. Человек, поступь которого была робка и нерешительна, остановился за дверью. Три пары глаз внимательно следили за тем, как повернулась дверная ручка, сначала вправо, потом влево. Затем раздался тихий голос:

— Нейгл! Нейгл, ты здесь? Открой дверь.

Дэлглиш мгновенно отскочил в сторону и распахнул дверь. Хрупкая фигурка шагнула вперед в яркий свет флуоресцентных ламп. Огромные серые глаза расширились — они растерянно смотрели то на одно лицо, то на другое. Жалобно заплакав, женщина прижала сумку к груди во внезапном порыве защититься, словно в руках у нее был ребенок, которого она пыталась укрыть. Вывернувшись из цепких рук Мартина, Нейгл выхватил у нее сумку и бросил ее Дэлглишу. Она тяжело приземлилась в руки детектива; дешевый пластик тут же прилип к его рукам. Нейгл старался говорить ровно, но в его голосе проскакивали дребезжащие нотки торжества и возбуждения:

— Загляните в нее, суперинтендант. Все там. Я скажу, что вы там увидите. Признание в убийстве Энид Болем и сотню фунтов в банкнотах — первый платеж авансом за мое молчание. — Он повернулся к женщине: — Прости, детка. Я не собирался этого делать. Я и правда хотел держать язык за зубами и не рассказывать о том, что видел. Но с вечера пятницы обстоятельства изменились. Мне теперь нужно решать собственные проблемы, и никому не удастся повесить на меня убийство. Наша маленькая договоренность отменяется.