Но все вышло гораздо пристойнее. В тот вечер, когда Лера собралась обрушить на Гаррика новость и недвусмысленно намекнуть на необходимость брака, он опередил ее на несколько минут и сделал предложение.

Когда родился сын, названный в честь прадеда Арсентием, позвонила Жаклин и ласково поинтересовалась у подружки, кто же отец ребенка: Гирт или Гаррик?

От испуга лицо Леры вытянулось, и она уронила на пол бутылочку с водой. Попыталась сообразить, каким образом ответить Жаклин, чтобы та навсегда зареклась от подобных провокационных вопросов, но не нашлась: открыла несколько раз рот и ни звука не издала. Жаклин звонко расхохоталась в трубку и ядовито-ласково произнесла: «Понятно!»

У Леры от страха даже молоко пропало. Она-то точно знала, что отец Арсентия — Гаррик, но одно неосторожное слово Жаклин могло разрушить их семейную жизнь. Ведь можно было по-разному интерпретировать ее отношения с братьями. С одной стороны, как бы Гаррик увел Валерию от Гирта, но с другой — Гирт наигрался и бросил, а старший брат — подобрал.

Когда Лера сообщила Гирту, что выходит замуж за Гаррика, тот расхохотался:

— А мама оказалась права, тебе не нужен ни я, ни Гаррик, тебе нужна фамилия Бахаревых.

Лера хотела было сказать: «Да пошел ты со своей мамой-стервой!» Однако сдержалась и попросила Гирта никогда не говорить брату о том, что было между ними.

— Ты же знаешь, я не сплетник! — бросил он.

Но вот Жаклин! А тут еще на беду у Арсентия оказались неординарные способности скрипача. Лера понимала, что и у Гирта талант передался по бахаревской линии, но для Жаклин это был еще один повод мучить ее. Словно оса, кружила она вокруг Леры, где бы им ни случалось встретиться — будь то премьера в театре, презентация нового журнала… Кружила и кусала: «Видела твоего Арсентия — вылитый Гирт, даже скрипочку держит, как он, чуть на отлете!» Лера только бледнела и шипела: «Как тебе не стыдно! Ты же прекрасно знаешь, кто отец Арсентия!» «Знаю!» — заливалась сатанинским хохотом в ответ Рахманина.

Когда Жаклин сообщила о намерении посвятить две главы своей книги Бахаревой, было понятно, что напишет о ней бывшая подруга, да та и не скрывала.

«Конечно, сейчас можно сделать анализ и установить, кто отец ребенка! — пыталась найти выход Лера. — Но ведь это же конец семье! Гаррик не пойдет ни на какие анализы, будет делать вид, что уверен в своем отцовстве, но сомнение-то заронено! И он никогда не простит мне Гирта. Никогда! А каково будет сыну! У него начало карьеры! Стажировка в Нью-Йорке… и такой скандал! Единственное, что я могу сделать, — это постараться убедить других, что мемуары Жаклин — всего лишь жалкая месть мне, как занявшей ее место! Нет! — в ужасе сжимала виски Валерия. — Журналисты устремятся к Гирту, и если он промолчит, то скажет Хильда! О, она охотно поделится подробностями! Это конец! Моя семья погибла!» — причитала Валерия, запершись в кабинете якобы для работы над новым романом.