— Только страницы, где говорится об убийце.

— А те, которые касаются меня, когда ты их отдашь?! — теряя последнее терпение, почти прокричала она.

— Только когда поставлю точку в расследовании.

Светлана была на пределе, никак не могла успокоиться. Она то садилась, то вставала, подбегала к Кириллу, махала рукой, щелкала зажигалкой, подходила к окну.

— Но ты хоть можешь мне объяснить, — наконец вырвалось у нее, — за что Жаклин так обозлилась на меня? Я у нее любовника не отбивала, скорее наоборот. Да, она помогла мне! Но и я помогла ей! Так за что?

— За то, что ты стала богатой!

— Смешно! Будто я одна такая!

— Но Жаклин не могла себе простить, что тогда взялась помочь тебе.

— Не понимаю!

— В ее голове постоянно вертелся злобный мотивчик: «Не помоги я ей, не стала бы она миллионершей! Не сложилась бы так удачно ее жизнь! Тогда смотрела на меня жалобными глазами из-за решетки обезьянника — а теперь в бриллиантах и соболях под ручку с дипломатами и министрами, а я!»

— Но ведь это глупо!

— Совершенно справедливо! Эта глупость и погубила Рахманину. Будь она чуточку поумней, стала бы мучиться от того, что какая-то знакомая девчонка выскочила замуж за миллионера! — ответил Светлане детектив и, попрощавшись, ушел.

* * *

Мадам Ферри долго смотрела на дверь, за которой скрылся Мелентьев, потом оглянулась и обхватила себя руками, будто ее еще кололи оставшиеся в комнате слова.

«Лжет или говорит правду, что хранит черновики на Петровке?» — пыталась разобраться Светлана.

— Мадам, к вам мсье Напольский! — доложила горничная.

— Зови! — досадливо поморщилась Светлана и постаралась придать лицу приветливое выражение.

— Светик, дорогая! — влетел встревоженный Никита. — Что случилось? У тебя был такой голос!

Светлане с трудом удалось подавить подступившие к глазам слезы.

— Так! — небрежно пошевелила она рукой. — Неприятности!