– Ты знаешь, что такое твой Роберт и что он творил, но все равно по нему сохнешь. Потому и ездишь сюда. Где ты была днем, когда я звонила? Домашний телефон не отвечал, мобильник выключен.

Я смотрю в окно. На стоянку въезжает синий грузовик с черными буквами по борту.

– Сколько можно говорить – работала в мастерской, телефона не слышала.

– Не верю. Думаю, ты сидела у кровати Роберта. Не в первый раз, между прочим. Последнее время я часто не могу тебя найти…

– Отделение реанимации – не проходной двор, Ивон. Туда не заходят когда вздумается.

И пойми, я ненавижу Роберта. Так ненавижу, как можно ненавидеть только человека, которого любил.

– Когда-то я ненавидела Бена – и погляди на нас теперь, – парирует Ивон с презрением к нам обеим.

– Ты сама решила дать ему еще один шанс.

– И ты решишь остаться с Робертом, если… когда он очнется. Несмотря ни на что. Простишь его, вы поженитесь, и ты будешь каждую неделю навещать его в тюрьме…

– Ивон! Неужели это ты говоришь? Ушам не верю.

– Прошу тебя, Наоми, не надо так делать.

Из кармана куртки, которую я бросила на кровать, доносится звонок. Вынимая сотовый, я думаю о любви и человеке, который так близко и так далеко. Теперь я понимаю тебя лучше, чем когда-либо, Роберт, – благодаря общению с твоим братом в кухне Чарли Зэйлер. Тебе нравилось причинять женщинам боль, ты заставлял их боготворить себя, чтобы потом их мука стала невыносимой. До этого я сама додумалась, но все не так просто, верно? Ты псих, Роберт, и твой психоз схож с… как его? Ну да, с палиндромом[24]. Он работает в обе стороны. Любовь и боль смешались и в твоем мозгу. Ты убежден, что только обиженная, оскорбленная тобой женщина может по-настоящему тебя полюбить. «Наследство дорогой матушки», – сказал Грэхем. Если ты всем сердцем любил мать до того, как она отвернулась от тебя, то после ты полюбил ее еще сильнее. Когда отец вас бросил, мать отыгралась на тебе, и твоя боль заставила тебя признать глубину твоей любви к ней.

– Наоми?

Одно мгновение мне кажется, что это твой голос, но только потому, что сейчас я в нашей с тобой комнате.

– Это Саймон Уотерхаус. Подумал, что вы хотели бы знать… Роберт Хейворт умер сегодня днем.

– Хорошо, – отзываюсь я без запинки, и не только ради успокоения Ивон. – От чего?

– Пока неясно. Будет вскрытие, но… вроде как просто перестал дышать. После тяжелой травмы мозга такое иногда бывает. Органы дыхания не получают необходимые сигналы из мозга. Мне жаль.