– И о нем тоже.

– А каково их будущее? Дома и Дебби?

– Не такое, как у нас, – буркнул Гиббс.

* * *

– Я частенько заглядывал сюда в студенческие времена, – сообщил Кит Боускилл Саймону. – Любимое местечко. С тех самых пор я полюбил перекусывать в пабах на боковых улочках. Подальше от главных дорог. На главных магистралях нет хороших пабов. – Он улыбнулся и глотнул пенного «Гиннесса». – Простите, что-то я разболтался.

– Я предпочитаю пабы Силсфорда, – откликнулся Комботекра, почувствовав нервозность собеседника. – Или Лондона. Так у вас имелась причина встретиться со мной именно здесь?

– Да, как я уже сказал: мне нравится «Майское дерево».

Саймон продолжал пристально смотреть на собеседника. В итоге тот покраснел и отвел глаза, ослабив узел галстука.

– Как вы понимаете, я совсем заврался. Да, мне в любом случае предстояло сегодня вечером ехать в Кембридж. На встречу с Конни.

– И она здесь?

– Не знаю, здесь ли она уже, но мы договорились встретиться в половине десятого.

– Где?

На лице Боускилла появилось слегка виноватое выражение.

– Я сказал ей, что встречаюсь с вами и что вы пытались связаться с ней. Она не хочет говорить с вами.

– Почему?

– Рассердилась, что вы пропали, ничего не сказав ей. Она обратилась к вам за помощью, а вы не сумели помочь.

Очевидно, Саймону не удалось скрыть досады, поскольку Кит добавил:

– Я не стал бы принимать ее слова на личный счет. Сейчас Конни сердится на всех и каждого – ей кажется, что весь мир ее предал.

За соседним с ними столиком сидели трое солидных мужчин среднего возраста, громко обсуждавших распределение стипендии, – заслуженные и незаслуженные присуждения и причины отказа тем, кто на самом деле стипендию заслужил. Одного из этой троицы такая несправедливость чертовски раздражала. Саймон попытался отстраниться от их бурного спора, сосредоточившись на Боускилле.