Этому дому было, по меньшей мере, лет двести, но его каждые десять лет покрывали свежим слоем краски. Примерно треть окон была закрыта, жильцы уехали отдыхать, а остальные распахнуты прямо в яркое лето.

Правая дверь в вестибюле была украшена красными и синими витражами, обрамлявшими простые стекла, из-за нее доносились кухонные запахи. К комнатке консьержки вела лестница, ступени которой не были покрыты ковром, зато так отполировались множеством ног, что в них отражалась старая мебель.

— Эй, консьержка!

— Что такое?

— Полиция!

Ворча, она спустилась вниз, вытерла руки о клетчатый передник, собрала волосы на затылке.

— И что надо полиции?

В ту же секунду она заметила перед дверью «Скорую помощь».

— Кого это привезли?

— Старого господина.

— Месье Буве? Он что, заболел? Или попал в аварию?

— Он умер.

Она вошла в комнату и сказала кому-то, кого не было видно:

— Вставай быстрей, Фердинанд. Умер месье Буве.

— У него кто-нибудь есть? — спросил полицейский, который уже держал в руке раскрытый блокнот, но еще ни слова в нем не написал.

— Да нет. Он жил совсем один.

— Вам известен адрес его семьи?

— Какой семьи?!

Она не плакала. Только глаза заблестели, и видно было, что она потрясена.

— Как это произошло?