– Это ваши дела, – махнула рукой мулатка, отгоняя сигаретный дым от лица. – Сейчас продолжим, но у меня к тебе одна просьба.

Она погасила сигарету, раздавив о край пепельницы, сняла ее с торгановского живота и поставила на тумбочку.

– Милый, напиши для меня роль в своем сценарии! Хочу в кино сняться. Роль любая, могу раздеться: я без комплексов. Раньше маленькой груди стыдилась, а теперь у меня во какая! Посмотри!

Николай посмотрел, но не вдохновился.

– В другой раз, может быть, в том сценарии, над которым я сейчас работаю, роли для тебя быть не может: действие происходит в России сто лет назад.

– Скажи, что ты просто не хочешь!

– Да и на роли утверждает не автор сценария, а режиссер.

– Я и с ним договорюсь.

– Вряд ли. Спилберг не любит, когда на него давят.

Бывшая подруга встала с кровати.

– Тогда я пойду.

– Не забудь трусики, – напомнил Николай.

– Не забуду. Теперь я ношу трусики не дешевле пятисот баксов. С фианитами и натуральными серебряными нитями. Деликатная ручная стирка.

Она оделась в коридоре, где валялось на полу ее платье. Покрутилась перед зеркалом, потом подставила для поцелуя щеку и перед тем, как удалиться, вздохнула:

– Не думала, что ты мне откажешь. Милый, а ты случайно не расист?

Сценарий он сдал. Спилберг, прочитав, позвонил и сообщил, что ему понравилось, но придется немного доработать и кое-что переделать. Но все он сделает сам.

– Ты не против, – спросил Стивен, – если мы введем в эпизод девушку-мулатку? Меня тут познакомили с одной – очень грациозна!

– Делай, что хочешь. Только сто лет назад в одесских публичных домах не было грациозных негритянок! Там в Одессе до сих пор любят толстых с огромной и, учти, не силиконовой грудью.

Спилберг помолчал, а потом спросил: