— Чего?

— Не знаю. Я всегда боялась, что кто-то ночью войдет ко мне в дом.

Ван Тисх подошел ближе и повертел головой Клары, как драгоценным камнем на свету, придерживая ее за подбородок. Потом отошел, оставив ее голову склоненной вправо. Солнечные лучи гирляндами увешивали ветки. Воздух в пластмассовом лесу был влажным, призматическим, и косые лучи света дробились на чистые цвета.

Казалось, что он наблюдает за ней, но уверенности в этом у нее не было.

— Моя мать была испанкой, — сказал ван Тисх.

Невероятные смены темы, похоже, были нормой в разговоре с этим человеком. Клара без проблем приняла это.

— Да, я знаю, — ответила она. — И вы, кстати, очень хорошо говорите по-испански.

Она опять поймала себя на бесполезном комплименте. Ван Тисх продолжал говорить, будто ее и не слышал:

— Я никогда ее не знал. Когда она умерла, мой отец порвал все ее фотографии, и я никогда не смог ее увидеть. Точнее, я видел ее в сделанных с нее рисунках. В акварелях. Мой отец был хорошим художником. Впервые я увидел мою мать в акварелях отца, так что я не уверен, не приукрасил ли он ее еще больше. Мне она показалась очень, очень, очень красивой. — Он проговорил «очень» трижды, медленно, каждый раз произнося звуки по-другому, будто стараясь постичь скрытый смысл этого слова, по-разному проговаривая его. — Но быть может, все дело было в искусстве моего отца. Я не знаю, были акварели лучше или хуже оригинала, никогда этого не знал и не хотел знать. Я не знал мою мать, вот и все. Позже я понял, что это нормально. То есть это нормально — не знать.

Он замолчал и подошел поближе. Наклонил Кларину голову в противоположную сторону, но потом словно передумал и снова наклонил так, как было. Отступил на несколько шагов и снова подошел. Взял одной рукой ее затылок и заставил нагнуть голову. Надел висевшие у него на шее очки для чтения и на что-то посмотрел. Снял их и отошел на несколько шагов.

— Ваш отец, наверное, тоже умер молодым, — сказал он.

— Мой отец?

— Да, ваш отец.

— Он умер в сорок два года от опухоли мозга. Мне было девять лет.

— Значит, вы тоже его не знали. У вас остались только воспоминания о его образе. Но вы никогда его не знали.

— Ну, немного знала. В девять лет у меня уже сложилось о нем какое-то представление.

— У нас всегда складывается какое-то представление о том, чего мы не знаем, — ответил ван Тисх, — но это не значит, что мы знаем его лучше. Мы с вами друг друга не знаем, но у нас уже сложилось какое-то представление друг о друге. Вы не знаете саму себя, но у вас сложилось о себе какое-то представление.