— Ничего, — пробормотал Зерицкий. — Можете не торопиться… Чувствуйте себя как дома…
«Она, наверное, больная», — подумал он. Зерицкий не был человеком рутинным, но одиночество придало его жизни некую сонливость. Все непредвиденное (например, сумасшедшая женщина, рассматривающая рисунки у него дома) приводило его в ужас. Он начал продумывать план, как подойти к телефону и позвонить в полицию так, чтобы эта психичка ничего не заметила.
Вуд открыла следующую папку и забраковала две деревенские зарисовки. Ночной лес углем. Рисунки птиц. Натюрморты, но ни одного освежеванного быка. Девочка, упершая руки в бока, но на «Девочку в окне» она не похожа…
20:50
20:50
Идя по проходу, Босх разглядел одного из охранников. Его красный бедж был едва заметен при слабом цокольном освещении. Лицо было смазано тенями.
— Господин Босх? — сказал он, когда Босх представился. — Ян Вуйтерс.
— Как тут все, Ян?
— Спокойно пока.
За спиной Вуйтерса вздымался резким линейным сиянием распятый «Христос». Из-за перспективы казалось, что он парит над головой Вуйтерса, словно тот был предметом особого божественного покровительства.
— Но мне было бы спокойнее, если б было больше света и мы могли б как следует видеть лица и руки людей, — добавил Вуйтерс. — Темно, как в танке, господин Босх.
— Ты прав. Но командует всем отдел искусства.
— Наверное, да.
Босху вдруг показалось, что в темноте Вуйтерс очень хорошо играет Вуйтерса. Он был
— Буду с вами откровенным, господин Босх, мне очень хочется, чтобы сегодняшняя выставка кончилась, — прошептал силуэт Вуйтерса.
— Полностью разделяю твои чувства, Ян.
— И этот жуткий запах краски… У вас не дерет горло?
Босх собирался ответить, но тут вдруг разразился хаос.