Короткий коридор вел в маленькую комнатку, заполненную шкафами с документами и черно-белыми мониторами. На экранах он увидел две машины, припаркованные впереди; еще несколько камер контролировали территорию вокруг дома: на мониторах были видны ступени лестницы около входной двери и священник, бесцельно блуждавший вокруг дома. Ни одна камера не передавала того, что происходило внутри. Он оторвал взгляд от экранов и увидел Ван Меера, стоявшего рядом с ним. Ян улыбался.

— Вы потеряли свою шляпу.

— Да, — прошептал Мюллер, стараясь не показать испуга, вызванного тем, что его так легко застали врасплох. — Думаю, потерял. Что это за выстрел?

— Неважный выстрел. На полметра от цели. Но это значит, наверху кто-то есть.

— Впереди тоже.

Ян кивнул:

— Да, мы в невыгодном положении. Двое на двое, и они выше. Благоразумие подсказывает, что нужно отходить.

— Нет. У нас больше не будет такой возможности.

Ян еще раз кивнул. Другого ответа он и не ожидал. Он смотрел через плечо немца на кухонную дверь, и, пока они разговаривали, его голова медленно поворачивалась, реагируя на каждый звук. Случались моменты, когда Ван Меер словно превращался в машину, но Мюллер знал: в такие мгновения в нем пробуждается охотник. Теперь он уже не уйдет.

— Я рассчитываю на хорошие премиальные.

— Договорились. Передняя лестница длинная и прямая. Она не подойдет.

— На задней есть поворот. От площадки до стреляющего — около четырех ярдов.

— Тогда лучше воспользоваться той лестницей.

— Ждите здесь.

Мюллер ненавидел, когда подчиненные ему приказывали, но сейчас с этим приходилось смириться. Он не выпускал из виду подножие лестницы, а Ян нырнул в кухню. Через минуту он вернулся с ворохом связанных между собой кухонных полотенец. Они чем-то воняли — наверное, каким-то растворителем. В другой руке у него было мокрое полотенце.

Осторожно приблизившись к лестничному проему, они начали подниматься по узким ступеням. Вытащив из кармана серебряную зажигалку, Ян поджег полотенца и кивнул Мюллеру. Старик двинулся вдоль стены, не забывая об огромной, величиной с кулак, выбоине в штукатурке на расстоянии вытянутой руки от него. Еще не достигнув поворота лестницы, Мюллер выставил вперед дрожащую левую руку и трижды выстрелил, произведя невообразимый шум. После этого он отступил. Ян встал на площадку и закинул горящую связку полотенец наверх.

Воздух наполнился резким запахом. Не загорелся бы весь дом, подумал Мюллер, дрожа. Была ли эта дрожь вызвана страхом — или предчувствием? И когда это он успел стать таким нервным, таким слабовольным? Ян смотрел на него со своим обычным выражением безмятежного спокойствия, будь оно проклято. Сверху донесся шум — кто-то пытался затушить горящие полотенца. Присев на корточки, Ян подкрался к углу лестницы, дважды выстрелил и отпрянул назад. На лестнице наверху раздался тяжелый металлический стук. Голландец опять нагнулся и бросился наверх. Глубоко вздохнув, Мюллер последовал за ним, прихватив с собой мокрое полотенце. На предпоследней ступеньке лежал тяжелый пистолет девятимиллиметрового калибра. На стене алело пятно крови. В заполненном дымом коридоре стоял Ян и оглядывался по сторонам. Мюллер бросил мокрое полотенце на горящую кучу тряпок и несколько раз наступил на него ногой. Кроме пола, похоже, больше ничего не загорелось. Повсюду виднелись следы от пуль.