Настойчивый, пронзительный звук пожарной сигнализации разрезает воздух.

— Да что б тебя! — ругается Джонджо. — Обычно это занимает всего несколько секунд.

Они ждут несколько секунд, но сигнал тревоги не прекращается. Джонджо смотрит на шкатулку и выглядывает наружу.

— Пойдемте, — говорит он. — Здесь она будет в безопасности. Если пожар настоящий, мы зайдем обратно и ее спасем.

Джонджо похлопывает по шкатулке рукой. Элизабет в последний раз выглядывает в окно. Она видит, как Джойс тихо выходит из кампуса. Элизабет тоже похлопывает по шкатулке и направляется следом за Джонджо из кабинета.

— Спускайтесь во двор, — велит Джонджо. — Я пойду узнаю, что к чему.

— Как скажете, — отвечает Элизабет и спускается по винтовой каменной лестнице.

Она оказывается в большом, покрытом газоном дворе, где сейчас толпятся студенты, охваченные волнением от краткого мига свободы, подаренного им пожарной сигнализацией.

Как же они молоды, хотя многие наверняка чувствуют себя старыми. Как они прекрасны, хотя многие считают себя уродливыми. Элизабет помнит, как почти шестьдесят лет назад лежала на траве в таком же университетском дворе. Хотя, конечно, не шестьдесят лет назад, потому что она по-прежнему там, она все еще чувствует запах травы и сигарет и касания грубых рук в твидовых рукавах. Она помнит вкус вина и поцелуев, но ни то ни другое ей пока не понравилось. Она слышит восклицания мальчиков, привлекающих внимание. Она способна дышать тем же воздухом. Как молода и красива она была, но какой старой и уродливой ощущала себя в тот момент! Зато сейчас она чувствует себя молодой и красивой — ведь об этом позаботился Стефан. Он заставил ее понять, какая она на самом деле. Как часто бывало, Стефан и в этом оказался прав: наши воспоминания не менее реальны, чем любой момент, в который нам довелось жить, — будь то сегодня или шестьдесят лет назад. Конечно, большие часы слева от университетского двора продолжат свою работу. Но они не раскроют всю историю целиком.

Рядом с Элизабет целуются парочки. Для одной девушки поцелуи в новинку, и этот момент останется с ней навсегда.

Случившееся не отменить. Смерть Стефана не отменить. Детство Элизабет не отменить, но и вино, и поцелуи, и любовь, и беспомощный смех тоже никуда не денутся. Эти взгляды на званых обедах, разгаданные до конца кроссворды, музыка, закаты, прогулки — все это останется с ней.

Ничто из этого не исчезнет, пока не исчезнет сразу все…

А как же Джойс, Рон и Ибрагим? Они ведь тоже не исчезнут в ближайшее время. Элизабет понимает, что она совершенно одинока, но и знает, что это не так. Наверняка она побудет здесь еще какое-то время.