Правда, в первом слове – Вита – последняя буква была замазана, и поверх прежней буквы была написана буква «я», так что название звучало теперь «Витя Нуово».

– Ну, дальше уж ты сама! – напутствовал меня старичок и испарился, я не успела и спасибо ему сказать.

Я спустилась по лестнице, толкнула дверь и вошла.

У меня над головой звякнул колокольчик, и откуда-то из глубины помещения донесся тоненький, почти детский голосок:

– Сей-час!

Оглядевшись, я увидела, что нахожусь в просторном, слабо освещенном помещении со сводчатыми потолками.

Вдоль стен этого помещения стояли застекленные витрины, на самих стенах были развешаны старинные гравюры в простых рамках.

Я подошла к одной из витрин и заглянула в нее.

В витрине лежали несколько старинных книг, открытых на страницах с иллюстрациями. Одна иллюстрация изображала волка в длинном халате и старушечьем чепце. Он с аппетитом поглядывал на девочку в платье с передником и круглой шапочке.

Ну ясно – Красная Шапочка…

– Иллюстрации Густава Доре! – неожиданно прозвучал рядом со мной тот же, что прежде, тоненький голосок.

Я обернулась.

Рядом со мной стояла худенькая девчушка лет пятнадцати в облегающих джинсах и длинном свитере ручной вязки.

– Первоиздание! – сообщила девчушка с придыханием. – Большой раритет!

Потом она пригляделась ко мне и проговорила с сомнением:

– Ты ведь не покупательница…

– Нет, конечно!

– А, так что я зря распинаюсь… – Она потянулась всем телом, как кошка, и отступила на полшага. – Так ты, наверное, от Изабеллы… она обещала кого-нибудь прислать… хотя бы временно…

Я замешкалась с ответом, приглядываясь к собеседнице.

При более внимательном взгляде она показалась мне гораздо старше. Ей, скорее всего, было уже к тридцати. Просто такая уж мелкая и тщедушная… Волосики вокруг головы колечками, и уже седина просматривается, косметики никакой, руки неухоженные из длинных рукавов торчат. Впрочем, не мне бы говорить, сама хожу как чушка. Но Октавиан сказал, что чем незаметнее, тем лучше.