– Ты принес мне что? – переспрашивает Фиби, когда я приближаюсь к ней на достаточное расстояние. Волосы девушки кое-как собраны в пучок на затылке, выбившиеся пряди развеваются на ветру. Одета легко, и ей должно быть холодно, однако Фиби совсем не замечает пронизывающего ветра.

– Пирожные, – выдыхаю я, держа пакет на вытянутой руке. До смертельно опасного ограждения примерно фут, и это максимум, на что у меня хватает мужества. – Свадебные пирожные. То есть пирожные… со свадьбы. – На секунду мне кажется, что Фиби сейчас заплачет, и от огорчения я чувствую пустоту в груди. Не сглупил ли я, вздумав прийти сюда?

Вдруг Фиби улыбается и берет пакет.

– Спасибо. Ты молодец. – Она отламывает кусочек и начинает жевать, затем протягивает мне остальное на салфетке и с набитым ртом спрашивает: – С тобой поделиться?

– Нет, я сыт. – Я засовываю руки в карманы, пытаясь понять, в какую сторону безопаснее смотреть. На лице уже выступил холодный пот. Вокруг нас ничего, кроме неба. Начинает кружиться голова, и я стараюсь не сводить взгляд с лица Фиби. – Как ты?

Фиби запихивает в рот большой кусок, словно не ела несколько дней. Впрочем, вполне возможно, что и не ела. Она отвечает что-то, чего я не могу разобрать. Приходится ждать, пока она прожует.

– Хреново, – произносит Фиби, отламывая очередную гигантскую порцию.

– Я тебя понимаю. Прости.

Она доедает пирожное и смахивает прилипшие в уголках рта крошки.

– Ну что ты! А ведь у меня даже не было возможности поблагодарить тебя. За успешное расследование и за спасение людей. Все могло закончиться гораздо хуже, если бы… – Ее голос дрожит. – Нет, не могу… – Она складывает салфетку пополам чистой стороной наружу и промокает глаза. – Прости. Стоит только подумать, что перестала плакать, как начинаю снова. – Плечи Фиби вздрагивают, она буквально повисает на ограждении и начинает громко всхлипывать. – Не могу остановиться. Когда же это все закончится?

На несколько секунд я замираю, разрываясь между отчаянным желанием утешить Фиби и пугающей бездной позади нее. Затем делаю шаг вперед, стараясь игнорировать головокружение и пустоту в желудке, и заключаю Фиби в неловкие объятия. У самого края пропасти.

– Успокойся. Все хорошо. – Я похлопываю ее по спине. – Все будет хорошо.

Фиби утыкается мне в плечо.

– Как?! Все ужасно. Мой папа погиб по вине Брэндона, а Брэндон погиб по нашей вине!

– Но не по твоей, – говорю я, и она рыдает еще сильнее. И хотя время для меня тянется бесконечно, я не выпускаю Фиби из рук, даю выплакаться, пока она не делает несколько глубоких вдохов. Фиби прижимает ладонь к моей груди, поднимает взгляд и смотрит на меня сквозь склеенные ресницы: