Бедный Дон Кихот сворачивается в комочек от страха, беспрерывно моля о пощаде.

Невеста, стоящая в конце очереди в кабинет, подходит и оттаскивает меня от них за руку:

– Вчера Дон Кихот потребовал от охранников вернуть ему его шлем – он же пропал, помнишь?

Я киваю ей.

Она вздыхает:

– Он никак не умолкал, поэтому его отлупили дубинкой и еще наказали.

Наказание, о котором она говорит, – это, вероятно, кандалы на ногах Дон Кихота.

– Пожалуйста, пощадите меня! Не надо больше, пожалуйста!

Потеряв силы, Дон Кихот падает на пол. Его лицо сморщивается от боли, со лба капает пот вперемешку с кровью.

– Вставай, идиот! Считаю до трех! – кричит охранник, ударяя его дубинкой по плечу.

Дон Кихот поднимает обе руки, а дубинка смачно врезается в тело с характерным звуком. Он визжит, словно перепуганный птенчик, которому обламывают крылья.

– Стойте! Стойте! – кричу я охраннику. – Вы же его убьете!

Я вырываюсь из хватки Невесты и встаю между Дон Кихотом и охранником.

Однако дубинка охранника продолжает подниматься и опускаться по обе стороны от моего тела, иногда пролетая в опасной близости от моей головы. Я подсознательно охватываю голову руками, мой разум пустеет. Вижу, как кровь вытекает из уголков глаз Дон Кихота, а взгляд его наполнен ужасом. Здесь трусость является грехом, за нее не щадят, а наоборот – она побуждает этих подонков глумиться над тобой еще сильнее.

– Не перегибай палку!

Появившийся в этот момент Яо Юйчжоу хватает охранника и прижимает его к стене.

– Медсестра Юань, пожалуйста, уведите их.

После этих слов он вновь смотрит на коллегу, как бы предупреждая его. Охранник-обезьяна тяжело дышит и не отводит от нас взгляда.

Юань Цзинь еще раз пересчитывает всех, а потом уводит в игровую.

Проходит некоторое время, прежде чем мне удается вернуть самообладание.