– Пока нет. То есть мне надо подумать… Я обещаю, что, если придёт в голову что-то стоящее, я сразу скажу.

Айрис встала с кресла и подошла к двери.

– Вы выйдете к обеду? – неожиданно спросил Дэвид.

– Не думаю, что мне стоит это делать. Руперт сейчас…

– Его не будет. Он не очень-то хочет со мной пересекаться.

– А мне показалось, что у него очень боевой настрой.

– Нет, он просто плохо контролирует себя. Это первая реакция. Когда у него есть время подумать или когда он вынужден подумать, то ведёт себя более разумно. Он попросит принести обед в комнату, я уверен.

– Вы очень хорошо его знаете… – заметила Айрис. – Даже для брата.

– Меня учили этому с детства – смотреть, в каком он состоянии. Моя мать и няня постоянно говорили: «Ты же видишь, какой он сейчас, лучше не тревожь, придёшь потом» или «Видишь, как он расстроен, попробуй успокоить, у тебя лучше получается». Странно, конечно… Мы росли вместе, но у него очень долго был карт-бланш на выражение любых эмоций, а мне ничего было нельзя. Я должен был вести себя достойно, «как Вентворт». Так что, вы придёте?

– Да.

– Спасибо.

Айрис показалось, что он хочет сказать что-то ещё, но Дэвид так ничего не сказал. Но когда она взялась за ручку двери, он произнёс:

– Айрис, я хотел сказать…

Она повернулась к нему – потому что ждала его слов.

– Вы мне нравитесь. Очень. Но сейчас… Полицейские ищут убийцу моей матери и подозревают меня, я, оказывается, усыновлённый ребёнок, а мой брат наверняка подаст в суд…

– Не то время, не то место, – тихо произнесла Айрис. – Я понимаю.

Печаль и обречённая, болезненная нежность сдавили ей грудь.

– Но я хочу, чтобы вы знали.

Айрис кивнула, а потом спросила:

– Вы охотитесь на лис?