Порывисто отвернувшись, Лорна выбежала за дверь, в дождь и темень.

Энджи так и осталась стоять со шкатулкой в руках, не в силах двинуться с места.

╬

Пятница, 22 декабря

– Энджи! Это ты?

Энджи охватили противоречивые эмоции, когда она присела перед маминым креслом-качалкой. Ей сразу вспомнились слова отца: «Ты вернула мне Мириам, Энджи. А я… Не знаю, суждено ли тебе испытать такую любовь, но Мириам была для меня… всем. Она мой мир. Когда я увидел, что она стала почти прежней… Я не стал ее разубеждать».

Мать протянула холодную руку:

– Как я рада тебя видеть, Эндж!

– Мам, я тебе кое-что привезла.

– На Рождество? Что, что? – Мириам по-детски захлопала в ладоши.

Энджи улыбнулась. Привычная любовь к матери боролась в ней с новым знанием, с открывшейся тайной, со сложным чувством к поступку… родителей. Она хотела, чтобы эта женщина была ее мамой, но теперь в сердце образовалась рана от сознания, что ее биологическая мать неизвестно где, мертвая или живая. Неразгаданная загадка.

– Подарок, – сказала она. – Мне его передали от… очень особенной девушки. Я подумала, пусть побудет у тебя, порадует.

Энджи не могла оставить шкатулку в своей квартире – крошечная балерина в розовой пачке слишком напоминала маленькую девочку в розовом, прочно поселившуюся где-то в ее подсознании. Отдать шкатулку Мириам казалось правильным: Энджи чувствовала потребность поделиться частичкой себя – своей работы, своей жизни – с приемной матерью, которая уже не воспринимает слов. Энджи надеялась, что этот символ, этот подарок каким-то образом выполнит свою задачу. Дочки-матери и их сложные отношения…

Мать недоуменно нахмурилась:

– Но это от Энджи?

– Это от Грейси.

Мириам открыла шкатулку. Заиграла музыка, маленькая балерина выскочила и закружилась в пируэте. На глазах Мириам выступили слезы, и она снова захлопала в ладоши – как ребенок и как женщина, запутавшаяся в собственных воспоминаниях.

К выходу из лечебницы Энджи шла со странной опустошенностью на душе.